Никудышный - [26]

— Менять тебе надо работу, — говорила Степанида. Ну что за жизнь находиться в лесу по шестнадцати часов в день всю весну, лето, осень.

— Директор не отпускает, — жаловался Саня, — он не понимает моего положения, что мне нужно дома бывать побольше.

Как-то раз в его отсутствие Прохватилов сам зашел к ним. Его одолели женщины с тем, что в доме одни инвалиды, да беспризорное дитя.

— По вашему я их инвалидами сделал? Кто просил сыночка лезть туда, куда не следует. Его в Афган не приглашали, сам полез.

Люди тогда не понимали, что скрывая действия в Афганистане, правительство тем самым делало инвалидов изгоями, не нужными официально портить сводки в военкоматах. И пенсию Денису назначили мизерную.

— Чтоб штаны не свалились, — сказал он хрипло.

О своих ранениях говорить не хотел. Особенно, когда спрашивали, приставали, где он их получил.

— Захотелось на самолете покататься. Ну за гору и зацепился, свалился в лес, прямо в берлогу к медведю. Тот был голодный и определил меня на обед.

— А ожоги?

— Так он же сначала меня поджаривал на костре, не хотел сырым есть.

И это было все, что слышали люди о его ранениях. Сане добавилось работы и заботы, он теперь дома был незаменим. За лето, пока пастушил, насобирал грибов, ягод, орехов. Все это они со Степанидой заложили на зиму впрок. С огородом управился. Своей картошки на зиму хватит и всякой там овощи: капусты, моркови, свеклы, насушенной зелени. Дров заготовил — на два года хватит. Он пока был пастухом, валежник в кучи рассортировывал и теперь вывез на двор. Иногда Сидор Никитич присылал к нему желающих заказать бочонок или бочку и он уже спокойно справлялся с этим делом.

Совершенно неожиданно умерла Степанида. Она уже полгода как свободно ходила и работала по дому. Сердечный приступ, пока Сани не было дома, унес ее жизнь.

Вызвать дочь на похороны не удалось. Не было адреса. И опять соседи с Саней хоронили ее, как и мужа Петра. Положили их рядышком в одну ограду. Теперь заботой Сани стал непоседа — Колюнька и лежачий инвалид Денис.

Все село внимательно следило за тем, как поступит Саня. Отправит Дениса назад или еще куда, к жене, например, но не могли выспросить у отмалчивающегося Сани и оставались в любопытном неведении. Разговор начал Денис.

— Ну что, Александр, — тихо прохрипел он. — Собирай меня назад в Ростов. Напиши в военкомат и они все организуют.

— Что все?

— Мою доставку в дом инвалидов.

— Тебе плохо с нами?

— Хорошо.

— Тогда почему ты меня обижаешь, Денис Петрович?

— Жалею трудов твоих ради чурбана чужого.

— Ты не чужой мне. Ты брат. Степанида ко мне как к сыну относилась. И я тебя родным считаю.

Он вышел во двор и сел на скамеечку. Колюнька прибежал с улицы, заглянул домой и выскочил назад.

— Саня, тебя Денис зовет.

— Иду.

— Ты меня прости, Саня. Трудно привыкнуть к доброте человеческой. Жена меня бросила, сына, Олежку ни разу не видел, а ты такой вот.

— Какой такой. Никудышным меня все зовут.

— Золотой ты. Тебе памятник при жизни надо ставить.

— Мы с тобой еще увидим лучшие времена.

— Хорошо бы.

— А сейчас давай-ка поедим. Что-то живот требует покончить с унылым состоянием и действовать ложкой.

В глазу Дениса появилась искорка смеха.

В мастерской Саня с мужиками придумывал коляску, такую, чтобы можно было Денису в ней полулежать и бывать на улице. Прикидывали так и сяк. На Руси всегда умельцы были. Пригласили на консультацию кузнеца Парфена, старого, но незаменимого в своем деле и Сидора Никитовича. Покумекав, пошумев в разногласном споре, наконец, все пришли к единому выводу.

Как-то раз, возвращаясь с работы, Саня вез впереди себя сооружение очень похожее на инвалидную коляску. Колеса у нее были от мопеда, сиденье мягкое от машины, спинка тоже, ручной тормоз служил самим собой, впереди выдвигалась дощатая панель и по ней можно было сползти прямо на кровать. Когда это сооружение появилось в комнате, глаз Дениса сверкнул, откуда-то упавшей на него росой. Он внимательно оглядел и ощупал рукой коляску и не верил своим глазам.

— Да мы ее сейчас же и опробуем.

— Хорошо, — ответил Денис.

Саня посадил его в мягкое кресло, укрыл культю покрывалом и выкатил во двор. Поставил в тень к забору, под деревья и Денис остался наедине с природой. Саня тихонько наблюдал за ним из окна. Сегодня в их доме произошло великое событие: парень мог теперь дышать свежим воздухом.

Во двор заглянула Вера, она привела из детсада Колюньку. Увидев у забора Дениса, сказала:

— Что Денис Петрович, прогуляемся по селу?

— А что, Вера, поехали, если на меня время не жалко.

— Я бы с вами, Денис Петрович, хоть на край света поехала.

— Со мной, Вера, а не с моим подобием.

— Кто знает, кто знает, — ответила Вера Денису и выкатила коляску на улицу.

Они проехали вдоль всей деревни и старухи, не работающие и все видящие смотрели на гордо идущую Веру позади коляски, в которой восседал Денис, бывший летчик, а теперь получеловек, как его величали сельчане.

— Вези, вези, — говорили злопыхатели. — Только замуж за некого выйти. Обрубок есть обрубок и сколько его ни катай, нигде ничего не прирастет.

— Посмотрим, Денис, падет твоя крепость. Я тебя еще в школе любила единственного, а ты умчался жениться в город — думала Вера, и, иногда останавливаясь, разговаривала с ним о былых временах, а он вторил ее шуткам хриплым голосом со счастливыми нотками.