Никто не выйдет живым - [5]

Я знал, что у Желтого квартала плохая репутация, но я не знал, что это настолько соответствует действительности.

3

Вообще-то таксист зря ударился в панику: прогуливаться по Желтому кварталу в час ночи было не более опасно, чем по рабочим окраинам на юго-западе. Соблюдай все те же нехитрые правила – и останешься цел.

Не ищи неприятностей, они сами тебя найдут. Избегай хорошо освещенных мест – там ты заметен. Старайся выглядеть самоуверенным жестоким ублюдком – тогда тебя самого будут пугаться встречные. Не позволяй никому заходить к тебе со спины. Игнорируй пьяные выкрики, которые в иной ситуации заставили бы тебя оскорбиться. Пропусти мимо ушей и быстро пройди мимо. Тем более если эти крики исходят от компании человек в десять.

Но уж если неприятности тебя отыскали и обложили со всех сторон, дыша в лицо гнилью и табаком, – бей первым. Так, чтобы сломать челюсть или нос главному в этой кодле. И не стесняйся спасаться бегством. Это не рыцарский поединок, это драка человека с псами. Когда псов слишком много, от них убегают.

В Желтом квартале все обстояло примерно так. За одним исключением – я был белым. И я не мог оставаться незаметным. Когда я добрался до кафе «Золотой дракон», за моей спиной тянулся шлейф из десятка настороженных вьетнамцев. Они что-то громко обсуждали, размахивали руками, иногда хватали друг друга за руки, кричали, но затем снова отскакивали в стороны и замолкали. Не самая приятная компания.

И поэтому я торопился дойти до украшенных иероглифами стеклянных дверей «Золотого дракона». Здесь должно было быть поспокойнее.

Маленький колокольчик, висевший под потолком, издал дребезжащий звук, сигнализируя о моем прибытии. В кафе было накурено, играла музыка, но меня и увидели, и услышали. Приветливых улыбок на лицах этих людей я, правда, не заметил.

Я двинулся к стойке бара, все еще не вынимая рук из карманов плаща и глядя по преимуществу себе под ноги – чтобы не споткнуться. На полу валялись пустые бутылки, раздавленные картонные коробки и пластиковые тарелки, в которых здесь подавали еду. Еще на полу оказалась ступня. Довольно приличных размеров. Обутая в грубый коричневый ботинок. Носка на ступне не было, и там, где заканчивался ботинок, сразу начиналась серая забрызганная грязью штанина.

– Эй! – услышал я хриплый возглас. В детстве родители учили меня откликаться только на собственное имя, а не на всякие там клички и междометия. Меня звали не Эй. Я перешагнул через ступню и пошел дальше.

Владельцу грязного коричневого ботинка это не понравилось. Что было выражено пинком в мою правую икру.

– Эй, русский! – услышал я угрожающий хрип в спину. – Куда идешь? Водки нет, девочек нет, травки нет. Пошел вон отсюда!

Сидевшие за ближними столиками вьетнамцы одобрительно закивали. Им явно не нравилось, когда русские беспокоили их в неурочный час. Кто-то схватил меня за полу плаща и потянул назад, негромко повторяя:

– Иди, иди! Чего пришел?!

Я не хотел, чтобы мой плащ разодрали на кучу лоскутков, и хлопнул по назойливой желтой пятерне. Раздался вой, как будто я только что отрубил несчастному руку по самое плечо. Стало понятно, что в ближайшие шестьдесят секунд мне надо или успеть выскочить из «Золотого дракона» на улицу (где ненамного лучше), или вспомнить, куда я засунул свой медицинский страховой полис (если медицина сумеет что-то сделать с моим телом после того, как пятьдесят разъяренных вьетнамцев покажут мне на практике, что Запад есть Запад, Восток есть Восток и вместе они сходятся, лишь держа дубину за спиной).

Но тут из-под стойки бара вынырнул Старый Ли и вежливо сказал:

– Добрый вечер, Костя.

И все немедленно обо мне забыли. Все уткнулись в свои тарелки, присосались к маленьким бутылочкам рисовой водки, погрузились в чрезвычайно важные разговоры.

Старый Ли взял меня под руку и церемонно провел в свой кабинет, отделенный от зала железной дверью, узким коридором и еще одной железной дверью.

Мы сели в кресла друг напротив друга. Ли закурил что-то ароматное, явно произведенное не компанией «Филип Моррис» и никем из легальных производителей табачных изделий. Мне были предложены белый мартини и кусочек жареной рыбы со специями. Я не отказался.

– Ты не позвонил заранее, – констатировал Старый Ли, любуясь гобеленами на стенах своей каморки. – Случилось что-то экстренное?

– Не так чтобы очень... Но помочь разобраться в этой ситуации можешь только ты.

Ли довольно расплылся в улыбке. Он любил, когда собеседник подчеркивал его, Старого Ли, исключительность. Это было действительно так. Ли отличался от большинства вьетнамцев, населявших один из микрорайонов в западной части Города. Ли приехал в Город еще в середине семидесятых, присланный вьетнамским комсомолом на учебу в политехнический институт. Проучившись положенные шесть лет, Ли не стал торопиться возвращаться на родину. Он женился на своей сокурснице, получил работу, комнату в общежитии для семейных... Как выяснилось впоследствии, создание здоровой советской семьи вовсе не было целью Ли. Его интересовал бизнес. И как только Ли получил официальный статус местного жителя, он постарался развернуться, заведя обширные связи с фарцовщиками, валютчиками и прочими энергичными людьми теневой экономики. К тому моменту, когда создание кооперативов разрешили законом, Ли был подпольным миллионером.