Никто не видел Мандей - [39]

– Э-э… нет. Ее мама не стала бы этого делать.

Он нахмурился.

– У них какие-то проблемы дома?

– Просто… как у всех.

– Хорошо. Возможно ли, что она сбежала из дома?

– Что? Нет, она не бросила бы меня… вот так.

Он пожал плечами.

– Иногда девушки предпочитают сбегать от своих проблем, а не просить помощи.

Мне хотелось крикнуть «нет», но потом я подумала о синяках на теле Мандей, и мой язык примерз к небу.

Карсон вздохнул и потер лысину.

– Клодия, я хочу кое-что вам показать. Следуйте за мной.

Мы прошли в вестибюль участка к большой доске объявлений, висящей у двери. Она была сплошь увешана объявлениями о пропаже людей – с именами, датами, возрастом и фотографиями. Глядя на эту стену радостных, улыбающихся лиц, я не могла не прийти к вопиющему выводу: на этой доске были только фотографии девушек. И все они были похожи на Мандей.

– Здесь есть ваша подруга?

Я затаила дыхание и снова окинула доску пристальным взглядом.

– Нет. Но она не пропала без вести, как эти девушки. Или… я не знаю…

– Я хочу, чтобы вы как следует рассмотрели эту доску, – жестким тоном произнес Карсон. – За последние несколько месяцев поступили сообщения о пропаже десятка девушек – примерно пятьдесят в неделю. Предполагалось, что это похищения, но большинство из них просто сбегали из дома, потому что им не разрешали делать все, что они хотят.

– Но разве вам не полагается все равно искать их?

Он открыл было рот, затем снова закрыл и откашлялся.

– Да. Но, Клодия, я хочу, чтобы вы запомнили: когда вы приходите в полицейский участок и заявляете, будто ваша подруга пропала, это означает, что мы, офицеры, должны заняться ее поисками и отвлечься от всех этих девушек. Девушек, которые действительно могут быть в беде.

Я отвела взгляд, чувствуя, как слезы жгут мне глаза.

– Так вот, если ваша подруга действительно пропала и ее нет на этой доске, то подать заявление о пропаже может только кто-то из родителей. И если мать не стала этого делать, остается только ее отец или назначенный законом опекун.

Я втянула воздух, стараясь не заплакать. Все искали этих девушек, и только я одна искала Мандей.

* * *

– Честное слово, твой отец каждый год покупает самую большую елку и ждет, что мы управимся с ней в одиночку! – Мама стояла на стремянке, вытянув руки в попытке подвесить фигурку эльфа на одну из верхних веток нашей рождественской елки. – То ли елка в этом году выше, чем в прошлом, то ли я съеживаюсь.

Я сидела на полу в окружении наполовину неработающих елочных гирлянд и коробок с украшениями и цепляла к шарикам и фигуркам новые петельки взамен старых. Из динамиков звучали любимые мамины душевные рождественские альбомы: Нэт Кинг Коул, «Джексон 5», «Темптейшнс», Ванесса Уильямс.

– Ты никогда и не была особо высокой, – засмеялась я, разматывая клубок лент.

– Так с матерью не разговаривают, – она ухмыльнулась в ответ. – Ладно, давай следующее.

Я вскочила, подавая ей двух деревянных Щелкунчиков. Елка уже была увешана снеговиками, балеринами, чернокожими Санта-Клаусами и стеклянными карамельными тросточками. Мама любила Рождество, а значит, елка должна была быть идеальной, иначе это уже будет не праздник.

Раньше Мандей помогала нам украшать елку, распутывать гирлянды и развешивать дождик. От мыслей о ней ныло сердце.

«Пропала без вести…»

Я задержала дыхание, пока в груди не начало колоть. Это слово пугало меня. Действительно ли она пропала? Да, Мандей исчезла из моей жизни – но могла ли она пропасть по-настоящему? Она не могла этого сделать, она должна быть дома. Верно?

– Мам…

– Да, Горошинка?

– Я хочу на домашнее обучение.

Мама хрустнула шеей и замерла; Щелкунчик завис в воздухе.

– О чем ты говоришь?

Я сглотнула, обматывая ленту вокруг пальцев.

– Я имею в виду – можно мне учиться на дому?

– На дому? Ты с ума сошла? Я не могу сидеть с тобой дома. Мне нужно работать!

Она с силой нацепила украшение на елку, и ветка дернулась вверх, едва не сбросив остальные фигурки.

– Но Мандей же учится на дому.

Мама уперла руки в бока.

– А если Мандей пойдет прыгать с моста, ты тоже захочешь? Ни за что, Клодия. Поверить не могу, что ты говоришь такие глупости.

Остались только четыре украшения. Самые красивые и с самой жуткой историей.

– И кстати, на домашнем обучении ты не сможешь получить настоящее образование. Учитывая, что тебе требуется… дополнительная помощь. – Она вздохнула, голос ее смягчился. – Горошинка, тебе нужно ходить в школу. Сейчас это очень важно для тебя.

Я кивнула и закрыла коробку, надеясь, что мама не заметит. Надеясь, что она не попросит больше украшений. Может быть, в этом году я смогу разбить их. Разбить на мелкие кусочки, чтобы нам не пришлось больше смотреть на них и вспоминать. Но мама ни за что не простила бы мне этого.

– Эй, послушай, – мама широко улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку. – Ты так и не сказала, что хочешь в подарок на Рождество в этом году. Я-то ждала список на две страницы…

Я пожала плечами – мышцы лица отказывались мне подчиняться. Я ничего не хотела… лишь вернуть свою подругу.

Мама отступила на шаг, любуясь своей работой. Елку можно было смело снимать для каталога.

– Замечательно! Только… еще одно местечко, вот тут. Хорошо, давай следующее.