Никому тебя не отдам - [29]

Ошеломленная рассказом Рейфа, Кейт пробормотала:

— После смерти брата поместье Глеверин стало частью моего приданого. Но неужели мой предок присвоил эти земли незаконно? И почему же… Если то, что вы рассказали, — правда, почему же тогда ваша семья не потребовала вернуть Глеверин в судебном порядке?

Рейф усмехнулся:

— Поверьте, миледи, Годсолы приложили немало усилий, чтобы вернуть Глеверин. Мы пытались сделать это и законным путем, и с помощью силы, но ни суд, ни война не принесли желаемого результата. Наше упорство привело Добни к решению навсегда уничтожить нас. — Рейф снова усмехнулся. — Ваш отец даже пытался разбить сердце моего отца…

Заметив испуг в глазах Кейт, Рейф ненадолго умолк, потом вновь заговорил:

— До того, как ваши родители поженились, мой отец ухаживал за вашей матерью. Однако лорд Бэгот заплатил вашему деду по материнской линии большую сумму, чтобы заполучить женщину, которую желал мой отец. Говорят, он пошел на такие значительные затраты только для того, чтобы досадить Годсолам.

Внимательно слушая Рейфа, Кейт старалась улучить момент, чтобы заговорить о любви. Наконец слова сами собой сорвались с ее губ:

— Как странно, что все ваши попытки вернуть Глеверин оказались безуспешными. Может, у Господа другие планы? Видите ли, я думаю… Поскольку в прошлом брак явился причиной всех потерь вашего рода, то, может быть, Всевышний предначертал, что в будущем вы вернете Глеверин таким же образом, то есть женившись.

Осознав смысл своих слов, Кейт содрогнулась. О Боже, ведь она совсем не это хотела сказать. Ей следовало говорить о любви, а не о браке. Леди Адела была права, когда утверждала, что ее невестка постоянно говорит не то, что надо. Теперь Рейф сочтет ее глупой, потому что трудно даже вообразить, что враждующие семьи Добни и Годсолов могли бы согласиться на подобный союз. Рейф в изумлении уставился на собеседницу. Боже, не ослышался ли он? Неужели Кейт предполагает выйти замуж за него?

Молодой рыцарь пристально смотрел на женщину, которую намеревался силой повести под венец. На платье Кэтрин зияли многочисленные прорехи, а узкий рукав был разорван от запястья до плеча, и Рейф видел обнаженную изящную руку. Она была без шляпы — вероятно, потеряла во время спуска с холма, — и ее густые темно-каштановые волосы, ниспадая на плечи, спускались до талии. Внезапно вспыхнувшее желание заставило Рейфа отвернуться. Перед ним возникли чувственные образы. Он вдруг представил, как приятно было бы ощущать чудесные волосы Кейт на своей груди. Затем она предстала пред ним обнаженная, лежащая в постели — в его постели. О Боже, мысль о Кейт в его постели в брачную ночь пьянила его как крепкое вино. Казалось, она тоже испытывала страстное желание, потому что ее серые глаза потемнели, щеки покрылись румянцем, а губы чуть приоткрылись. Сердце Рейфа учащенно забилось. Он взял лицо Кейт в ладони и провел большими пальцами по ее щекам. Она закрыла глаза и тихонько вздохнула. Кровь Рейфа закипела в жилах, и он прильнул губами к ее устам. И тут она вдруг прижалась к нему всем телом, как тогда, в нише, и Рейфа охватила жгучая страсть, требующая немедленного удовлетворения. Целуя Кейт, он еще крепче прижал ее к себе, и она наконец-то ответила на его поцелуй. Но уже в следующее мгновение чуть отстранилась и, пристально глядя ему в глаза, прошептала:

— Вы не должны были это делать. Не должны были целовать меня. И нам не следует прикасаться друг к другу. Это… нехорошо.

Рейф обнял ее за талию.

— Не целовать вас, миледи, равносильно смерти. Более того, для меня это было бы словно тысяча смертей.

Рейф тотчас же вспомнил, что говорил такие слова многим женщинам, однако на Кейт были произвели огромное впечатление. Глаза ее засияли, и она, еще больше покраснев, спросила:

— Следует ли это считать признанием в любви, сэр рыцарь?

— Вы ведь знаете, что я люблю вас, — не задумываясь ответил Рейф.

Конечно же, он любит Кейт и всегда будет любить. Он женится на ней и будет лелеять ее и защищать. Женится, потому что любит, а не только потому, что хочет вернуть Глеверин. Он провел ладонью по ее обнаженной руке и почувствовал, какая нежная у нее кожа. Кейт судорожно сглотнула и снова заглянула ему в глаза. Рейфа сжигало пламя страсти. Не важно, какие слова произносила Кейт, — он чувствовал, что ее влечет к нему, чувствовал, что она желала его так же, как он ее. Рейф снова обнял Кейт и привлек к себе. И она не противилась — напротив, даже попыталась прижаться к нему покрепче. Положив ладони на широкие плечи молодого рыцаря, Кейт подняла голову и прикрыла глаза — она жаждала его поцелуя. Рейф приблизил губы к ее полураскрытым губам, однако в последний момент удержался от поцелуя. Из груди Кэтрин вырвался вздох разочарования, и она, открыв глаза, вопросительно посмотрела на него. Рейф же вдруг осознал: в такой обстановке он непременно попытался бы овладеть любой другой женщиной, но только не Кейт. Она была предназначена ему судьбой, и он знал, что будет делить с ней ложе до конца жизни. Но сейчас Рейф хотел только одного — хотел узнать, является ли он единственным мужчиной, пробуждающим в ней страсть. Глядя ей в глаза, Рейф прошептал: