Николай Островский - [79]
И, как бы подводя итоги прожитой жизни Островского, IX пленум ЦК ВЛКСМ еще в 1966 году вынес решение:
Присудить премию Ленинского комсомола выдающемуся советскому писателю Островскому Николаю Алексеевичу, автору бессмертных книг: «Как закалялась сталь», «Рожденные бурей», произведений, которые стали боевым оружием комсомола в воспитании миллионов молодых советских патриотов, достойной смены старшим поколениям коммунистов.
Николай Островский не дожил до наших дней. Он всего этого не увидел. Но он знал: его книги будут бороться в общем строю и тогда, когда их автора уже не будет на свете.
Так и вышло.
20
Последние дни… Последние минуты…
Весной 1936 года, когда Островский собирался ехать в Сочи, Ольга Осиповна сообщила ему о смерти его отца, Алексея Ивановича Островского. Отец умер восьмидесяти двух лет, и хоть понимал Николай, что возраст преклонный и потеря неизбежна, но «голос крови» — как говорил он — твердил свое: несколько дней Николай не мог работать. Но едва пришел в себя, как он заторопил пас с записью «Рожденных бурей»! Смерть отца словно напомнила ему о сроках.
Думал, что у него есть пять лет.
Планы были максимальные, предельные.
Из письма Анне Караваевой от 2 августа 1935 года: «Предатель-здоровье вновь изменило мне: я неожиданно скатился к угрожающей черте… Несмотря на всю опасность, я, конечно, не погибну и на этот раз, хотя бы уж потому, что я не выполнил данное мне партией задание. Я обязан написать «Рожденные бурей». И не просто написать, а вложить в эту книгу огонь своего сердца. Я должен написать (то есть соучаствовать) сценарий по роману «Как закалялась сталь». Должен написать книгу для детей — «Детство Павки». И непременно книгу о счастье Павки Корчагина. Это, при напряженной большевистской работе, — пять лет. Вот минимум моей жизни, на который я должен ориентироваться».
Пять лет. Но жизнь распорядилась иначе.
Он не успел закончить роман «Рожденные бурей». Хотя и спешил. После совещания он разрешил себе отдохнуть один день, а затем закипела работа по окончательному редактированию «Рожденных бурей». Вся квартира превратилась в «штаб». Машинки стучали, как пулеметы.
Месяц спустя, в декабре 1936 года, первый том романа «Рожденные бурей» был готов к сдаче в печать. В этот же день, 14 декабря, Николай Островский написал Ольге Осиповне:
«Милая матушка! Сегодня я закончил все работы над первым томом «Рожденных бурей». Данное мною Центральному Комитету комсомола слово — закончить книгу к 15 декабря — я выполнил.
Весь этот месяц я работал «в три смены». В этот период я замучил до крайности всех моих секретарей, лишил их выходных дней, заставляя работать с утра и до глубокой ночи…
Сейчас все это позади. Я устал безмерно… Сейчас я буду отдыхать целый месяц. Работать буду немного, если, конечно, утерплю. Характер-то ведь у нас с тобой, мама, одинаков…»
Весной он надеялся вернуться в Сочи. Но этому желанию уже не суждено было осуществиться. Едва была завершена работа над романом «Рожденные бурей», в состоянии Николая Алексеевича наступило резкое ухудшение. Приступ почечной болезни принял угрожающий характер.
15 декабря, возвратившись из университета, я открыла дверь квартиры — на пороге меня встретила Екатерина Алексеевна, бледная, со вздрагивающими губами:
— Коле очень плохо. Не заходи сейчас к нему. Он, очевидно, вздремнул. Ему сделали укол морфия.
Я поняла: раз он прибегнул к морфию, то дело действительно плохо. Вспомнила, как в 1928 году в Сочи во время тяжелого, тогда еще первого приступа почечной болезни врач дал ему порошок морфия, чтобы облегчить страдания. На всякий случай он оставил еще два порошка, но Николай ими не воспользовался ни тогда, ни впоследствии. Когда во время приступов я напоминала ему об этих порошках, он отшучивался:
— Ты хочешь, чтобы я стал морфинистом?
Когда боли проходили, был горд своей выдержкой.
А сейчас принял укол морфия. Значит, дело плохо.
Страдания сразу переменили его лицо. Еще недавно оно горело вдохновением, удивительной, казалось, неисчерпаемой энергией, а теперь…
Мы срочно вызвали из Харькова Дмитрия Алексеевича, хотели вызвать и Ольгу Осиповну. На приезд старшего брата Николай согласился, но маму вызывать запретил. Не разрешил он сообщать о своей болезни и по радио, о чем товарищи очень просили.
— Нельзя этого делать. Так ведь и матушка может узнать. Не надо ее волновать… Да и напрасны ваши тревоги! Все пройдет!
Боли были мучительны и уже не проходили вовсе. Но Николай держался. Ежедневно интересовался положением на фронтах Испании.
— Держится ли Мадрид? — все спрашивал брата. И на утвердительный его ответ говорил: — А меня, кажется, громят…
Были мобилизованы лучшие медицинские силы, созывались консилиумы. Делалось все возможное, но положение Островского становилось все опаснее. В доме круглосуточно дежурил врач и медицинская сестра; они находились в столовой, чтобы в нужное время оказать помощь. У постели Николая дежурили мы с Катей.
Держался он мужественно. Часто терял сознание от боли. Очнувшись, спрашивал?
— Я стонал?
И радовался, что мы стонов не слышали.
— Это хорошо. Значит, смерть меня не может пересилить…
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.