Николай Островский - [67]
Николай согласился работать над сценарием совместно с кинодраматургом и режиссером Украинфильма Михаилом Борисовичем Зацем. Его радовало, что Павел Корчагин появится на экране.
«В тридцать шестом году, — писал он своему боевому другу Саше Пузыревскому, — увидишь Павку Корчагина в действии…»
Четыре месяца шла напряженная работа. И в сентябре сценарий вчерне был готов. 15 сентября 1935 года Островский рапортовал Г. И. Петровскому:
«Я выполнил свое слово, данное Вам при нашей встрече. Сценарий звукового кинофильма по роману «Як гартувалася сталь» написал».
Вскоре после этого Зац поехал на Одесскую кинофабрику, которая должна была ставить фильм, для переговоров.
В эти же дни Островский получил предложение от Караваевой опубликовать сценарий в журнале «Молодая гвардия» и аналогичное предложение от украинского журнала «Молодняк» из Киева.
17 ноября Островский ответил Караваевой: «Только что получил вашу телеграмму. Тотчас же телеграфировал моему соавтору Зацу в Одессу о высылке сценария, так как он увез черновики с собой…» И через десять дней снова ей:
«…Два слова о сценарии. Мой соавтор М. Зац очень просит тебя обождать, пока он отработает [сценарий] дней через 10…»
И только в начале декабря Островский узнал, что сценарий отправлен Зацем в Москву в журнал «Молодая гвардия» без доработки. Обеспокоенный этим, он пишет соавтору: «С нетерпением ожидаю от тебя отработанный сценарий…»
И в тот же день Караваевой:
«Михаил Борисович Зац послал тебе сценарий. Мы тебя просим: если можешь, повремени с его опубликованием. Это еще сырье…» (подчеркнуто мною. — Р. О.).
Письмо задержалось в пути. Прочли его уже после того, как сценарий был напечатан в журнале.
Одесская кинофабрика не приняла сценарий. Фильм не был поставлен.
Тяжело переживал эту неудачу Николай. Больше он не возвращался к сценарию, не писал о нем.
После смерти Островского, в 1937 году, М. Зац опубликовал эту их совместную работу отдельной брошюрой в издательстве «Искусство»…
Островский снова взялся за роман «Рожденные бурей».
Работа над романом шла полным ходом. Но вот она застопорилась: не хватало необходимой литературы. Надо было ехать в Москву для работы над материалами, для встреч с участниками событий, с соратниками по перу. Николай рвался в столицу, но переезд все откладывался не только из-за состояния здоровья, но и из-за отсутствия квартиры. Комната в Мертвом переулке, где я жила в ту пору со своей матерью, была маленькая, без удобств, в перенаселенной коммунальной квартире. Ехать туда — значило снова тесниться и мучиться.
Велись поиски подходящей квартиры. Снять ее не удавалось. Тогда 13 октября 1935 года А. Караваева и М. Колосов от имени журнала «Молодая гвардия» обратились с письмом к И. В. Сталину. По его указанию Моссовет предоставил Николаю Островскому прекрасную квартиру на улице Горького, недалеко от площади Пушкина, — ту самую, где сейчас музей…
Теперь поездка в Москву стала реальным делом.
Мягкий вагон. В купе убраны все спальные места, кроме одного: оно оставлено для Николая. Чтобы расширить полку, подставлены чемоданы, Николай лежит радостный, возбужденный. На груди — орден Ленина.
С Николаем едут его сестра, врач М. К. Павловский, журналист Г. Якущенко и друзья. Проводить Островского пришел на вокзал отдыхавший в Сочи знаменитый машинист-стахановец, орденоносец П. Ф. Кривонос. Перед отправлением поезда Кривонос побеседовал с машинистом паровоза и проинструктировал его, как нужно вести поезд, чтобы не было толчков и рывков.
— До свидания, Николай Алексеевич! Желаем большой удачи и плодотворной работы!
В дороге Николаю читали художественную литературу, иногда заводили патефон, ставили любимые пластинки, хором подпевали. И даже танцевали. По предложению Николая выпустили стенную газету «В Москву!», Проводница М. Д. Кильдишова рассказывала, как ее удивило, что Николай Алексеевич принимал участие в общем веселье, приглашал и их, проводниц, повеселиться вместе:
— Мы с удовольствием приняли приглашение Николая Алексеевича, пели, танцевали и даже написали заметку в газету.
На станциях, где останавливался поезд, Островского цветами встречали делегации комсомольцев и пионеров. В Ростове повидать Островского на вокзал пришли писатели во главе с Шолоховым-Синявским. А в Харькове вагон атаковали студенты университета имени Артема во главе с братом Островского Дмитрием, тоже студентом.
Все это я узнала позже, когда Николай приехал в Москву. В эти дни по заданию Бауманского райкома партии я работала в «тройке» по проверке партийных документов. Трудно мне было вырваться. Но товарищи пошли навстречу, отпустили. И вот я с И. П. Феденевым, А. А. Караваевой и И. А. Гориной поехала встречать Николая. Караваева и Горина отправились в Серпухов, мы же с Феденевым решили ждать поезда в Подольске: из-за больных ног Иннокентий Павлович не рискнул ехать в Серпухов по такому холоду, а я не могла его оставить.
…Ночь. Мороз. Пути занесены снегом. Скользко. Поезд опаздывает. На станции не могут толком сказать, когда он прибудет. Приходится выбегать к каждому прибывающему составу. Много раз возвращались разочарованные. Наконец «наш» поезд. Врываемся в вагон. Но… врач сразу, с холода, к Островскому не пускает. Пришлось предварительно обогреваться. Ожило купе Николая: шутки, смех, разговоры… Незаметно прошли оставшиеся километры.
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.