Николай Островский - [11]
— Я придумал новый способ вставания и выковывания воли. По моей команде ноги, не сгибаясь в коленях, поднимаются вверх, вниз, затем быстрый рывок в сторону, и я на ногах.
Как всегда, он рассказывал это в шутку, с юмором, и невольно заставлял нас улыбаться. Но это был горький смех.
Несмотря на то что болезнь ежедневно приносила все новые и новые страдания, Николай умел скрывать их. И однажды он выкинул такой озорной номер, что совсем уж не подходил больному человеку.
Как-то в один из вечеров я сидела рядом с Николаем и играла на гитаре, а он тихонько пел, полулежа на кровати. В такт песне я покачивалась на стуле, поставив его на две задние ножки.
Стул стоял близко к узенькой закрытой двери, ведущей в комнату сестры. Мой маленький племянник спал в люльке; с ним сидела соседка, вдова, не первой молодости женщина.
Вдруг Николай сделал большие глаза, на минуту умолк, закрыв пальцем рот, чем дал мне знак к молчанию.
Оказывается, несмотря на звуки гитары и пение, он услышал в соседней комнате мужские шаги. Он знал, что у соседки есть жених. Но не это его заставило созорничать, а то, что этот жених, как мы знали, дал своей избраннице анкету с вопросами: сколько лет она была замужем, чем она болела и сколько раз, сколько у нее зубов и есть ли порченые, были ли дети и т. д. и т. д.
Островский терпеть не мог эту пару. Его — за глупую анкету, ее — за то, что согласилась отвечать на нее.
После минутного молчания мы продолжали петь. И вдруг Николай легонько толкнул меня. Я не удержала равновесия и невольно ударила стулом дверь. Дверь распахнулась.
Идиллия «молодых» была прервана. Николай, сдерживая смех, стал извиняться.
Они, конечно, поняли, что это за шутка, и маме пришлось выслушивать жалобы на нетактичное поведение «этого сумасшедшего человека». А когда мама стала Николая журить, он ей ответил:
— Люба, надо же женщине помочь, надо выиграть время, чтобы она разобралась в человеке! Вот мне и хочется дать ей это время.
Наступил праздник 7 Ноября. Николай с грустью говорил:
— Впервые в жизни годовщину Октября встречаю неорганизованно…
Николаю очень хотелось побывать на этом всенародном празднике, и я уступила его просьбе, хотя видела, каких мучений стоил ему каждый шаг.
В центр города, где проходила демонстрация, я привезла его на извозчике. Улицы цвели кумачом и яркими транспарантами.
Вдоль тротуаров стоят люди, наблюдая за гудящим, цветистым потоком демонстрантов. На некоторых жесткие лоснящиеся котелки и широкополые короткие коверкотовые пальто. На женщинах контрабандные чулки со стрелками. Пахнет пудрой Коти.
Это нэп.
— Видишь, Раюша, сколько здесь буржуев недорезанных, — Николай кивает в сторону нэпмана с толстой сигарой во рту.
— Почему буржуев? Какие же теперь буржуи?
— А как же! Кто же они, по-твоему? Все это мясо существует на нетрудовой доход. Купить и потом продать втридорога — это не советская работа.
— А зачем же им позволяют существовать?
Николай засмеялся:
— Ты, я вижу, совершенно не имеешь представления о нэпе. На первом же нашем занятии я объясню тебе.
Колонны демонстрантов сворачивают на площадь.
Над тысячами голов мерно раскачиваются знамена. Солнце сверкает на начищенных трубах.
Проходят рабочие цементного завода. Впереди старые кадровики, сражавшиеся за революцию. Их лица серьезны и сосредоточенны, шаг четок и тверд. За ними молодежь.
Я взглянула на Николая. Лицо его оживилось при виде голубых и сиреневых маек, загорелых лиц. Колонна молодежи пела бодрую праздничную песню. Когда замолкли голоса, Николай не выдержал и звонким высоким тенором закричал с тротуара:
— Да здравствует девятая годовщина Октябрьской революции! Да здравствует Ленинский комсомол! Ура!!!
— У-р-а-а-а! — дружно подхватили комсомольцы и, подтягиваясь, почти бегом прошли мимо.
Чей-то молодой, сильный голос начал новую запевку. Веселая песня поплыла над морем голов вместе со знаменами.
Николай проводил глазами колонну комсомольцев и улыбнулся:
— Это сама жизнь поет.
Я была поражена. Таким я его еще не видела.
Он весь подтянулся, глаза засветились, румянец слегка окрасил смуглые щеки. Казалось, стоит ему отбросить костыли, и он окажется среди тех, к кому так рвалось сердце…
Но демонстранты прошли мимо. А он еще долго смотрел им вслед.
«Моему сердцу всего двадцать два года», — вспомнила я.
3
Ольга Осиповна. Детство Николая Островского
В начале ноября 1926 года к нам в Новороссийск приехала погостить мать Николая Островского Ольга Осиповна.
Эта худенькая, маленькая, старая женщина, с морщинками на лице, уравновешенная, ласковая, внесла в нашу жизнь какую-то уверенность, надежду — Ольга Осиповна оказалась человеком сильной воли!
Сколько общего было у матери с сыном!
Она часто подсаживалась к нему, по-матерински целовала, гладила по голове и нежно шептала: «Колюська мой, дитятко мое…»
Горя своего не показывала. Всегда была приветлива, внимательна, весела.
С приездом Ольги Осиповны свободного времени у нас всех стало больше.
Вечер… Кончились все домашние дела, затихла жизнь в доме. Соседи погрузились в сон, успокоился и уснул мой отец, второй сон видит наш общий кумир — маленький племянник…
М.В. Ломоносов, как великий ученый-энциклопедист, прекрасно понимал, какую роль в развитии русской культуры играет изобразительное искусство. Из всех его видов и жанров на первый план он выдвигал монументальное искусство мозаики. В мозаике его привлекала возможность передать кубиками из смальты тончайшие оттенки цветов.До сих пор не оценена должным образом роль Ломоносова в зарождении русской исторической картины. Он впервые дал ряд замечательных сюжетов и описаний композиций из истории своей родины, значительных по своему содержанию, охарактеризовал их цветовое решение.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
Кто такие чудаки и оригиналы? Странные, самобытные, не похожие на других люди. Говорят, они украшают нашу жизнь, открывают новые горизонты. Как, например, библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров с его принципом «Жить нужно не для себя (эгоизм), не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» и несбыточным идеалом воскрешения всех былых поколений… А знаменитый доктор Федор Гааз, лечивший тысячи москвичей бесплатно, делился с ними своими деньгами. Поистине чудны, а не чудны их дела и поступки!В книге главное внимание уделено неординарным личностям, часто нелепым и смешным, но не глупым и не пошлым.
В книге Рудольфа Баландина читатель найдет увлекательные рассказы о странностях в жизни знаменитых интеллектуалов от Средневековья до современности. Герои книги – люди, которым мы обязаны выдающимися открытиями и техническими изобретениями. Их гениальные мысли становились двигателем человеческой цивилизации на протяжении веков. Но гении, как и обычные люди, обладают не только достоинствами, но и недостатками. Автор предлагает ответ на вопрос: не способствовало ли отклонение от нормы, пусть даже в сторону патологии, появлению нетривиальных мыслей, решений научных и технических задач?
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.