Николай Некрасов - [6]

Пребывание Алексея Сергеевича в Грешневе затянулось — до середины декабря братья ожидали Е. С. Певницкую, которая так и не явилась, хотя выступала истицей по делу о разделе имущества. Было решено делить имение без нее и без отсутствовавшей по болезни Т. С. Алтуфьевой. По разделу А. С. Некрасов получил 63 души в сельце Грешнево, деревнях Гогулино, Кощевке, Васильково Ярославского уезда и деревне Щетино Романов-Борисоглебского уезда. Деление было чересполосным: в тех же деревнях часть дворов теперь принадлежала его братьям и сестрам. Среди крестьян, доставшихся Алексею Сергеевичу, были и неудачливые наследники помещика Чиркова, которых братья отдали ему (возможно, в обмен он уступил им крепостных родственников их молодых жен), с одной стороны, давая шанс в перспективе получить солидное дополнение к имуществу, с другой — перекладывая на его плечи возобновленную в октябре тяжбу с неутомимыми и не собиравшимися уступать Певницкими. Устроив дела и продав за 100 рублей участок земли в Кощевке тамошнему вольноотпущенному крестьянину Ивану Михайловичу Соколову для компенсации потраченных на поездку денег, Алексей Сергеевич отбыл в Подольскую губернию. Уже после его отъезда, 7 января 1822 года, его братья и сестра от собственного и его имени подали еще один иск на Е. С. Певницкую о возмещении убытков, нанесенных ею во время управления совместным имением, оцененных ими в 17 625 рублей.

Вернувшись в Подольскую губернию, А. С. Некрасов еще некоторое время продолжал служить, хотя его карьера быстро шла к вполне заурядному завершению. 29 июня 1822 года из бригадных адъютантов он становится строевым офицером, а 11 января 1823 года выходит в отставку в чине майора с правом ношения мундира. Однако вернуться в свое наследственное имение Алексей Сергеевич не спешил — оставался в Подольской губернии до лета или осени 1826-го. Таким образом, больше трех лет после отставки он безвыездно проживал в Сеньках. Здесь в январе 1823 года у супругов Некрасовых родилась дочь Анна, а 21 мая 1824-го сын Константин. О том, что так долго удерживало Алексея Сергеевича в Подольской губернии, сведений не имеется. Видимо, он жил в семье жены, однако какие интересы связывали его с тестем, также неизвестно.

Упорное нежелание вернуться в Грешнево выглядит тем более странно, что практически сразу по возвращении в полк Алексей Сергеевич активно включился в судебный процесс с Певницкими. Правда, заочно судиться было весьма затруднительно, и в его отсутствие тяжбу вынужден был вести брат Сергей. Возможность повлиять на ход дела непосредственно из Подольской губернии представилась Алексею Сергеевичу только один раз: 3 октября 1823 года, уже выйдя в отставку, он сумел подать прошение лично императору Александру I, находившемуся в это время в Тульчине, в окрестностях которого осенью состоялся высочайший смотр войск. Прошение было принято к рассмотрению, однако начавшееся дело (в декабре подольский губернский прокурор затребовал у Алексея Сергеевича разъяснения) не было завершено — возможно, из-за смерти императора Александра.

Отсутствие каких-либо сведений об этом периоде жизни отца Некрасова заставляло биографов обращать внимание, например, на то, что 2-я армия, в состав которой входили полки, где он служил, была базой для знаменитого декабристского Южного общества, возглавлявшегося Павлом Пестелем, адъютантом командующего армией генерала Витгенштейна. Однако никаких следов связи между отцом Некрасова и декабристами (кроме разве что пушкинской оды «Вольность», проникнутой декабристскими настроениями, список которой Некрасов, по собственному свидетельству, нашел в отцовском шкафу) обнаружить не удалось, и она представляется маловероятной. Алексей Сергеевич слишком сильно отличался от молодых аристократов-бунтарей и происхождением, и уровнем развития.

Как бы то ни было, только летом или осенью 1826 года, покончив с удерживавшими его в Подольской губернии делами, отставной майор Алексей Сергеевич Некрасов вместе с женой и пятью детьми (шестилетним Андреем, пятилетней Елизаветой, четырехлетним Николаем, трехлетней Анной и двухлетним Константином) приехал в Грешнево на постоянное жительство.

ДЕТСТВО: ДЕРЕВНЯ И УСАДЬБА

С приезда в Грешнево начинается для Некрасова время, с которого он «себя помнил». С того дня, как семья приехала в родовое имение, он в автобиографии начинал рассказ собственно о себе:

«… Мне — было тогда три года. Я помню, как экипаж остановился, как взяли меня на руки (кто[-то] светил, идя впереди) и внесли в комнату, в которой был наполовину разобран пол и виднелись земля и поперечины. В следующей комнате я увидел двух старушек, сидевших перед нагоревшей свечой друг против друга за небольшим столом; они вязали чулки, и обе были в очках. Впоследствии я спрашивал у нашей матери, действительно ли было что-нибудь подобное при первом вступлении нашем в наследственный отцовский приют. Она удостоверила, что всё было точь-в-точь так, и немало подивилась моей памяти. Я сказал ей, что помню еще что-то про пастуха и медные деньги. «И это было дорогой, — сказала она, — дорогой, на одной станции я держала тебя на руках и говорила с маленьким пастухом, которому дала несколько грошей. Не помнишь ли еще, что было в руках у пастуха?» Я не помнил. «В руке у пастуха был кнут» — слово, которое я услыхал тогда в первый раз. Хорошая память всю жизнь составляла одно из главных моих качеств.