Николай Некрасов и Авдотья Панаева. Смуглая муза поэта - [7]

Оба – и жена и муж – написали на склоне дней мемуары. И оба ни словом не обмолвились в них о собственном «утре любви». Некоторый свет на первые дни их совместной жизни проливают воспоминания родственников.

Кузен Панаева, Владимир, не чуждый писательскому делу, рассказал некоторые подробности того, как женился двоюродный брат. «Мать Ивана Ивановича не хотела и слышать о женитьбе сына на дочери актера. Два с половиной года Иван Иванович разными путями и всевозможными способами добывал согласие матери, но безуспешно; наконец, он решился обвенчаться тихонько… и, обвенчавшись, прямо из церкви, сев в экипаж, покатил с молодою женой в Казань… Мать, узнавши, разумеется, в тот же день о случившемся, послала Ивану Ивановичу в Казань письмо с проклятием». Для Авдотьи Брянской брак с Иваном Панаевым был блестящей партией. А для Панаева женитьба на дочери актера – банальным мезальянсом. Правда, Яков Брянский дал за дочерью нестыдное приданое, но это в расчет не принималось.

Через ближайших родственников Лихачевых Панаевы находились в родстве и свойстве с князьями Барятинскими, Хованскими, графами Шереметевыми. Иван приходился внучатым племянником известнейшему поэту своего времени Гавриле Державину. Фамилия Панаевых вообще отличалась литературными дарованиями. Дядя Ивана, Владимир Иванович, перед которым все родственники благоговели, был известным коллекционером и поэтом, писал стихи об аркадских пастушках. Его племянники Валериан и Ипполит Александровичи обладали публицистическим даром. Две тетки Панаева сотрудничали в журнале «Благонамеренный». Кузен Валериан Александрович Панаев (1824–1899), инженер-путеец по образованию и профессии оставил «Записки», в которых уделил много места темам и проблемам, к литературе не относящимся. Но, связанный с литературными кругами родством, пристрастиями, наконец, собственной несомненной творческой одаренностью, он немало поведал о писателях, журналистах, издателях своего времени.

За месяц до появления на свет будущий писатель и фельетонист Иван Панаев потерял отца, также не чуждого литературному творчеству. Мальчик рос в доме бабушки и дедушки, Берниковых, приемных родителей его матери. Берниковы воспитывали ее, выдали замуж, и после своего скорого вдовства она поселилась у них.

Отношения с матерью, Марьей Лукьяновной Хулдубашевой, у Ивана сложились довольно замысловато. Воспитанием сына вдова практически не занималась, предпочитая жить в свое удовольствие – широко и не считая денег. Дедушка и бабушка до безумия любили внука, определили в Благородный пансион при Петербургском университете (1830) и оставили ему хорошее наследство. Близ Петербурга Ивану принадлежал берег Невы версты на четыре; землю брали в аренду и строили на ней фабрики и разные другие торговые заведения. Доход от аренды с каждым годом увеличивался. На этой земле, кроме того, находился барский дом, полный всякого добра: мебели, белья и серебра. Панаеву достался и капитал тысяч в пятьдесят. Он мог быть очень богатым человеком, но опекунша-мать наследство сына сильно пощипала, окружив себя приживалками и мошенниками-управляющим. После смерти приемного отца, дедушки Ивана, она переселилась в Петербург, жила по-барски и так умела обойти своего легкомысленного сына, что он пребывал в полном неведении, откуда берутся деньги для богатой жизни матери. Чиновник-делец, выбранный матерью, умел всегда, когда было нужно заставить, Панаева, подписывать бумаги на продажу или залог участков земли.

Когда Панаев женился и пожелал сам управлять своим имуществом, оказалось, что часть земли была продана, другая заложена, и долгов было столько, что следовало скорей продать оставшуюся землю, чтобы развязаться с обязательствами.

Однако молодой человек очень любил свою добродушную безалаберную матушку, которая всегда умела утешить его в детских горестях. Позже, в минуты отчаянья, он приходил на ее могилу: «И ныне бегу от бездушных людей // К тебе на кладбище, родная! // Мне легче лежать на могиле твоей, // В горючих слезах утопая».

Панаев, обладая живым и общительным характером, вскоре приобрел обширные литературные знакомства. Не было ни одного сколько-нибудь известного литератора того времени, которого бы он не знал и с которым бы не встречался. С детства он привык жить по-барски и не мог ограничивать себя в прихотях. Эта страсть к беззаботной, роскошной жизни, по-видимому, передалась ему от матери.

Некоторые родственники взглянули на женитьбу Ивана Ивановича со злорадством, которое обрушивалось при всяком удобном случае в отсутствие Ивана Ивановича на его молодую жену. Но нашлись и доброжелатели. Мать Валериана Панаева встретила молодоженов с распростертыми объятиями. Красота Авдотьи – как ее стали называть на французский манер, Эдокси, – и ее воспитанность производили впечатление, поэтому в этом отношении репутации Панаева как дворянина и образованного человека ничего не угрожало.

Валериан вспоминал: «Молодая жена Ивана Ивановича, встретив теплое, приветливое отношение со стороны моей матери, полюбила ее, как можно любить только родную мать, и мы все сделались в короткое время друзьями. Весьма естественно, что я, вследствие малой разницы лет, сдружился всего ближе с молодою женою Ивана Ивановича, которая хотя и была на два с половиной года старше меня, но в полном смысле слова была по воззрениям своим дитя моложе меня. Кроме того, что она никогда не была в деревне, но вообще она и в Петербурге жила, как говорится, взаперти, под самым строгим режимом. А потому, вырвавшись на волю, она похожа была на птичку, выпущенную из клетки, и резвилась, как резвятся маленькие дети».