Николай II - [73]

Григорий Ефимович родился около 1870 года в семье крестьянина среднего достатка в слободе Покровской Тюменского уезда Тобольской губернии, что на границах Западной Сибири. По мнению некоторых, фамилия Распутин происходит непосредственно от «распутник»; так могли наречь его папашу за пристрастие к водке. Другие считают, что эту фамилию дали непосредственно Григорию[169] – опять-таки за отнюдь не образцовое поведение: еще в юные годы он обвинялся в том, что крал коней, портил девок и пил, как бочка. 19 лет от роду Григорий женился на тихой девушке Прасковье старше себя на четыре года, которая родила ему двух дочерей – Марию (она же Матрена) и Варвару – и сына Дмитрия. Впрочем, и связав себя узами законного брака, он не спешил расставаться со своими дурными инстинктами. Григорию грозил суд; он укрылся в монастыре близ Перми, и там его постигло внезапное озарение; он решил начисто отказаться от алкоголя, мяса и табака. Научившись читать книги Священного писания, он пустился в странствия от деревни к деревне, призывая крестьян к молитве и толкуя о жизни пророков, на путях своих странствий он примкнул к секте хлыстов.[170] Согласно обычаям, принятым в этом братстве, приверженцы секты – мужчины и женщины с соседних хуторов – собирались ночами, одетые в длинные белые рубахи, распевали песнопения, окропляли друг друга святою водой и, всласть похлестав друг друга, творили «чистую христианскую любовь», отдаваясь плотской страсти прямо на траве до самого рассвета. Обладавший несказанной сексуальной мощью Григорий был героем этих мистических оргий. Изнуривши себя очередным подвигом по женской линии, он чувствовал облегчение, одобрение Божие.

Возвратившись в Покровское, Григорий продолжил свои евангельские проповеди, которые день ото дня завоевывали все больше приверженцев. Самыми чуткими и отзывчивыми к этим наставлениям оказались женщины. Они обожали его как за пламенные речи, так и за физическую стать: среднего роста, сухой, нервный, с бледной, легкого оливкового оттенка кожей, внушительным носом, гладкими черными волосами, всклокоченной неухоженной бородой, грубый и нечистоплотный, он выглядел как истинный «мужик». Но из-под могучих щетинистых бровей на собеседника смотрели пронзающим взглядом серые, стального цвета глаза; от этого взгляда собеседнику делалось не по себе, и он готов был совершенно покориться воле обладателя этих стальных глаз. «Гипнотическая власть Распутина была огромна, – вспоминал Феликс Юсупов. – Я чувствовал, как неведомая сила проникает в меня и разливает тепло по всему телу. В то же время наступило оцепенение. Я одеревенел… Потихоньку погрузился в забытье, словно выпил сонного зелья. Только и видел перед собой горящий распутинский взгляд. Два фосфоресцирующих луча слились в огненное пятно, и пятно то близилось, то отдалялось. Я слышал голос „старца“, но не мог разобрать слов… И усилием воли я пытался гипнозу сопротивляться. Сила его, однако, росла, как бы окружая меня плотной оболочкой… Все же, понял я, до конца он меня не сломил».[171]

«Когда я встречался с ним, – скажет министр внутренних дел Хлыстов, – я испытал полную подавленность. Распутин угнетал меня; он был, бесспорно, наделен большой гипнотической силой». А вот впечатление от встречи со старцем французского посла в России Мориса Палеолога. «Среда, 24 февраля 1910 г. Сегодня днем, когда я наконец наношу визит г-же О., которая деятельно занимается благотворительными делами, внезапно с шумом открывается дверь гостиной… Это – Распутин… Все выражение лица сосредоточивается в глазах, голубых, как лен (sic! – С.Л.), глазах со странным блеском, с глубиною, с притягательностью. Взгляд в одно и то же время пронзительный и ласковый, открытый и хитрый, прямой и далекий. Когда его речь оживляется, можно подумать, что его зрачки излучают магнетическую силу. Он повсюду влачил за собою тяжелый животный запах, подобный козлиному».[172] Впечатление властвования над собеседником, порока и нечистоплотности разделяет Столыпин: «Я начал чувствовать невыразимое отвращение к этому дурно пахнущему зверю, который сидел лицом к лицу со мною, но в то же время я отдавал себе отчет в том, что этот персонаж был наделен бесспорною магнетическою силой и производил на мою нервическую организацию достаточно сильное впечатление». Сменивший Столыпина на посту премьера Владимир Коковцев был поражен его «рысьими глазами» – ему потребовалось сделать над собою усилие, чтобы избежать вызывающего тошноту колдовства, которое так и жаждало взять над ним верх. «Когда Распутин вошел ко мне в кабинет и сел на кресло, меня поразило отвратительное выражение его глаз, – писал Коковцев. – Глубоко сидящие в орбите, близко посаженные друг к другу, маленькие, серо-стального цвета, они были пристально направлены на меня, и Распутин долго не сводил их с меня, точно он думал произвести на меня какое-то гипнотическое воздействие…»[173] Другие внушили себе, что Распутин обладает пророческим даром – полицейский агент Селецкий, которому впоследствии будет поручен надзор за ним, и тот станет утверждать, что Распутин обладал «проницательностью и тонкостью психологии, граничившими с даром двойного зрения».