Николай II - [5]

«Несравненный отец…»

При всех реформах, противодействиях им, осуществленных или заброшенных планах создавалось, однако, впечатление, что в 1881 году страна стоит накануне нового 1789-го.

В революционных кругах царило возбуждение: следовало ли в случае народного восстания идти за массами, как проповедовали народники, или надо было предупредить их действия и выступить от их имени, чтобы избежать эксцессов французской революции — террора, термидора, Бонапарта? Кроме того, сторонники и противники индивидуального террора спорили, как лучше сокрушить режим.

Нигилисты хотят обратить террор против Романовых. Что ж, решает Александр III, Романовы сами прибегнут к террору против нигилистов.

Фактически в 1881 году Александр II незадолго до его убийства подготавливал при участии министров Абаза и Лорис-Меликова проект конституции, которую ждало просвещенное общество. Терпеливой настойчивостью Победоносцеву удалось отговорить Александра III от этого проекта. Победоносцев произвел своего рода небольшой государственный переворот, полностью изменив позицию наследника, в результате чего два министра Александра И, полагавшие, что они вот-вот станут «конституционными» министрами, превратились в бывших министров.

Итак, Александр III управлял Россией с помощью террора. Он преуспел в этом достаточно хорошо благодаря умелым действиям директора департамента полиции Плеве (узаконившего произвол охранки). Начиная с 1883 года страна оказалась в «состоянии усиленной охраны»: все личные свободы были ограничены, гражданские дела рассматривались в военных судах, граждан отправляли на поселение или в ссылку по простому решению администрации, любое так называемое опасное издание запрещали. Эти «временные правила» систематически продлевались. К приходу Николая II к власти в 1894 году на каторге или в ссылке находились 5400 человек. Особое наблюдение велось за молодыми женщинами: в самом деле, среди осужденных за покушения на царя в это время насчитывалось 158 молодых женщин, то есть четвертая часть от общего числа (доклад Палена).

Полицейский надзор за настроениями людей усугублялся великорусским шовинизмом и религиозной реакцией. В польских и прибалтийских университетах вводилось обязательное употребление русского языка, то же происходило и в Финляндии. Поддерживаемое Победоносцевым усиление православия выразилось в официально провозглашенной политике антисемитизма: в 1887 году были введены квоты, ограничивающие число евреев в университетах. «Не забудем о том, что евреи распяли Христа», — повторял Александр III и собственноручно написал эти слова под указом.

Под надзором православной церкви находились также католицизм в Польше и протестантизм в Прибалтике; об этом свидетельствует само определение этих религий как «иноверные исповедания». Правда, в России отправление христианских культов было свободным, однако православная церковь имела привилегии обращать в свою веру. При Александре III Евангелический союз обратился с жалобой по этому поводу, требуя полной свободы христианских вероисповеданий. Победоносцев ответил, что такая свобода существует, «за исключением свободы неограниченной пропаганды». Россия связала свою судьбу с православной церковью, и ее следует ограждать от опасности, ибо, по мнению Победоносцева, католическая и протестантская церковь не отказались от своей склонности к господству, не говоря о том, что лютеранство и католицизм, в частности, угрожают единству государства: первое — в Латвии, второе — в Польше и Литве. Победоносцев считал, что нельзя позволить другим церквам отнимать у православной церкви ее детей.

В балтийских провинциях проводилась политика ослабления влияния традиционных вероисповеданий, чтобы потом легче было проводить русификацию. Естественно, такой же строгий надзор осуществлялся в отношении униатской церкви на Украине, а также армянской церкви, что воспринималось народами как ущемление их национального самосознания.

Религиозная реакция распространялась и на раскольников — староверов и различные секты, например духоборов, осуждающих чрезмерную ритуальность большинства православных обрядов и таинств. Они называли себя духовными христианами, отличались пренебрежением к традиционным формам культа и отрицали духовенство. Раскольники идут на плаху за то, что крестятся двумя пальцами, говорили они; мы не крестимся ни двумя, ни тремя пальцами, а стремимся лучше познать Господа. Духоборам приписывалось изречение, что правительства существуют лишь для скверных людей; они же должны повиноваться лишь вечному закону, начертанному Богом в их сердцах. Они ратовали за непротивление в ответ на несправедливость.

Эти простые идеи есть и у Льва Толстого; он тоже ищет истину в Евангелии и желает приветствовать ожидаемую революцию словами любви. Он призывает нового царя Александра III пощадить убийц его отца: «Для того чтобы бороться с ними, надо бороться духовно. Их идеал есть общий достаток, равенство, свобода. Чтобы бороться с ними, надо поставить против них идеал такой, который бы был выше их идеала, включал бы в себя их идеал».

Но его не слушают. Его даже не слышат, поскольку царь — Александр III, так же как позднее и Николай II, — изолирован от остального мира семьей, двором и правительством. Таким образом, пресловутое царское всемогущество — в какой-то мере воображаемое. Князь Трубецкой в 1900 году писал: