Николай II - [4]

Он пошел также на уступки просвещенному обществу: ослабил намордник на печати, содействовал развитию образования и на территории собственно России предоставил зачатки самостоятельности собраниям представителей, так называемым земствам, при непременном условии, что они будут заниматься только вопросами местного значения.

По сравнению с прошлым это было немало.

Россия — первое полицейское государство в истории [2]

Ожидания просвещенного общества — дворян, чиновников и интеллигенции — оказались обманутыми. Ведь образованные люди могли сравнивать свою судьбу с судьбой людей в западных странах, где, несмотря на годы реакции (1815–1830 и 1850–1870 гг.), граждане Англии, Франции, Пруссии или Пьемонта имели парламенты и пользовались политическими свободами. Безусловно, начинания Александра II могли бы открыть путь к такой форме народного представительства, которое не ограничивалось бы местными проблемами. Однако этого не произошло, ибо дальнейшая эволюция была парализована непримиримой позицией части земельной аристократии, враждебной проведению реформ, новым восстанием в Польше в 1863 году, сопротивлением некоторых министров и нерешительностью самого царя.

Тем временем просвещенное общество проявляло нетерпение. В романе «Отцы и дети» Тургенев описывает муки ожидания молодых людей, отстраненных от решения судеб своей страны и обвиняющих родителей в том, что они не воспротивились и покорились такому положению. Познавший сибирскую каторгу Достоевский тоже размышляет об устремлениях молодых нигилистов, подвергающих сомнению все: государство, семью, нравственность, — создает образ Ставрогина, написанный с поразительной достоверностью. Вскоре Писарев, Бакунин и другие станут вдохновителями крайне левого революционного движения, прибегнувшего к террору для свержения ненавистного режима.

То, что Александру II «помогала» полиция, небезызвестное Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, — подлинный факт. Ее агенты рыскали повсюду: по приказу шефа жандармов вскрывали корреспонденцию, проникали даже в спальни. Ненависть к ней толкала нигилистов к террору. В силу своего всемогущества полиция превратилась в страшное орудие, косившее жизни людей так незаметно, как это редко бывало в истории.

В дальнейшем переданное в ведение Министерства внутренних дел Третье отделение преобразовалось в охранное и действовало настолько эффективно, что превратило Россию в первое полицейское государство в истории Запада.

«Оно командовало многочисленным корпусом жандармов, которым помогало множество тайных агентов, постоянных и временных. Шпики в военной форме следили за офицерами. Во всех домах города были дворники, приписанные к полиции и представлявшие ей ежедневные рапорты. Никто не мог положиться на порядочность своего друга. Даже письма императрицы подвергались проверке в «черном кабинете». Все население страны от Немана до Тихого океана было опутано тенетами мелочной тирании. Почти век существования такой системы породил у русских дух недоверия, подозрительности, нерешительности… Однажды в Монако я говорил с человеком родом с берегов Дона о его родине. Мы беседовали наедине, но стоило к нам приблизиться незнакомцу, как мой русский тут же сменил тему и стал говорить не то о театре, не то о концерте. Ему показалось, что это был его соотечественник».

Эта сцена, описанная Леруа-Болье в сочинении, которое бесспорно лучше всего изображает Российскую империю этой эпохи, относится не к России времен Сталина или Ленина, а к началу царствования Николая II.

Так же как во Франции эксцессы старого режима породили революционный дух, так в России полиция породила нигилизм. Ее настолько ненавидят, что, когда Вера Засулич в 1878 году стреляет в петербургского градоначальника Трепова, приказавшего высечь политического заключенного, суд оправдывает молодую женщину под аплодисменты публики. Терпение исчерпано: между правительством и обществом происходит разрыв.

Вдохновленные происшедшим, нигилисты и террористы метят в царя. После четырех неудачных покушений они убивают Александра II.

С покушением 1881 года рвались священные узы, связывавшие царизм и просвещенное общество. Его сыны осмелились посягнуть на жизнь царя, причем не царя-тирана Николая I, а царя-освободителя. Произошло нечто непоправимое.

Его сын Александр III как будто бы намеревался проявлять терпимость и проводить реформы. Однако судьба, уготованная его отцу, коренным образом изменила его убеждения, и он в течение тринадцати лет (1881–1894 гг.) правил Россией с помощью нагайки. Конечно, его воспитатель обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев — он станет также воспитателем сына Александра III, будущего царя Николая II, — весьма успешно способствовал этой перемене, которая подготавливалась исподволь в течение нескольких лет; и бомба 1881 года послужила скорее предлогом, чем причиной…

Идеи, пришедшие из Европы, не годятся для России, объясняли министры. Царь должен править на благо народа, на благо крестьян, должен возродить миф о царе-батюшке, царе-покровителе, которого убили «нигилисты и презренные евреи». Были или нет погромы, последовавшие за покушением 1881 года, спровоцированы «Священной дружиной», созданной в 1881 году и связанной с полицией, с охранкой? Ее, однако, распустили, причем не за ее бесчинства, а потому, что, по убеждению сторонников самодержавия, царь не нуждался в особой тайной охране, отвечающей на покушения другими покушениями. Об охране вполне могло позаботиться государство. Александру следовало представлять себя русским царем, а не европейским императором, и эта роль превосходно подходила ему.