Николай I - [51]

После молебна, продолжавшегося около получаса, император еще на полчаса удалился со своей семьей во внутренние покои. Возможно, тогда он и «отобедал» с Александрой Федоровной, так как не ел с самого утра. Если молебен начался около шести часов вечера, то к семи часам Николай Павлович должен был освободиться. Примерно в это время, выйдя из комнаты Марии Федоровны, Николай Павлович увидел в комнате караула среди генералов незадолго до событий 14 декабря приехавшего в столицу эстляндца К. Ф. Толя и приказал ему следовать за ним. В кабинете Николая уже находился главноначальствующий над почтовым департаментом князь А. Н. Голицын (в 1824 году он лишился должности министра народного просвещения, но сохранил свое значение при дворе). Ему были даны приказания относительно почтового департамента. Отпустив А. Н. Голицына, Николай I обратился к К. Ф. Толю: «Ты мне теперь очень нужен. Приведено несколько захваченных офицеров, сними с них допросы, авось либо откроем все их замыслы»^{376}. Николай отлично понимал необходимость оперативных действий по выявлению организаторов заговора, и его рабочий день не был окончен.

По воспоминаниям К. Ф. Толя, первый допрос начался в 7 часов вечера, последующие затянулись до трех часов дня 15 декабря. Они проводились в комнате, примыкавшей к кабинету Николая Павловича. Не только снаружи, но и внутри Зимнего дворца были приняты дополнительные меры по усилению караулов. Как пишет В. И. Фелькнер, «к 9-ти часам вечера потребован был от л. — гв. Саперного батальона к дверям кабинета государыни императрицы караул при поручике Аделунге, а в некоторых дворцовых залах поставлены были пикеты, также при офицерах…»^{377}. Арестованных под караулом приводили со связанными за спиной руками с главной гауптвахты Зимнего дворца. Общий надзор осуществляли дежурный генерал-адъютант, командир лейб-гвардии Гусарского полка В. В. Левашов и петербургский комендант П. Я. Башуцкий. Лично К. Ф. Толем было допрошено 13 человек. Среди них Д. А. Щепин-Ростовский, A. Н. Сутгоф, К. Ф. Рылеев, А. А. Шторх, С. Н. Жеребцов, Б. А. Бодиско 1-й, М. К. Кюхельбекер (брат Вильгельма Кюхельбекера), А. И. Якубович, А. О. Корнилович, Е. В. Свечин, П. Н. Креницын 4-й, один чиновник и, наконец, в седьмом часу утра 15 декабря несостоявшийся диктатор князь С. П. Трубецкой. О последнем из показаний К. Ф. Рылеева уже было известно, что именно он должен был возглавить восставших. Еще нескольких человек допросил B. В. Левашов. Это была вторая бессонная ночь для Николая. В рукописи второго издания книги М. А. Корфа было отмечено, что «государь лег в 3-м часу». Николай Павлович зачеркнул эти слова и вместо них написал: «Ни на минуту не ложился, а пробыл всю ночь, как был в шарфе и шпаге, в беспрерывных допросах приводимых арестованных или в отдаче приказаний и получении донесений со всех концов»^{378}. Письменные показания, подписанные арестованными, К. Ф. Толь относил в кабинет Николая Павловича, которого «от усталости» находил иногда дремавшим на диване «в полном мундире». Тем не менее он тотчас вставал с дивана и говорил: «Садись, Карл Федорович, читай мне»^{379}. После этого Николай Павлович писал коротенькие записки коменданту Петропавловской крепости А. Я. Сукину с указаниями о том, как содержать арестантов. Позднее А. Я. Сукин сделал «реестр» этих записок, указав время получения и сняв с них копии. Первая записка, полученная на исходе дня 14 декабря в «12 часов пополудни» (около 12 часов ночи), относилась к правителю канцелярии Российско-Американской компании, отставному подпоручику и издателю К. Ф. Рылееву, имя которого называлось еще в донесении И. И. Дибича, полученном 12 декабря. Николай Павлович писал: «Присылаемого Рылеева посадить в Алексеевский равелин, но не связывая рук; без всякого сообщения с другими, дать бумагу для письма и что будет писать — ко мне, собственноручно мне приносить ежедневно»^{380}.

Тем временем уже с вечера 14 декабря мороз усилился. Караул на дворцовом дворе развел костры. Необычно для современников выглядел Петербург в ту ночь: «Дворцовая, Адмиралтейская и Сенатская площади представляли вид только что завоеванного города: на них также пылали костры, около которых гвардейские солдаты отогревались и ели принесенную им из казарм пищу. По окраинам этих площадей протянуты были цепи застрельщиков… на углах стояли караулы и при них заряженные орудия… ходили пехотные и разъезжали конные патрули»^{381}. Арестованные по всему городу солдаты и матросы в сводной колонне, по приказанию Николая I, были доставлены Е. Ф. Комаровским в Петропавловскую крепость (всего около 700 человек).

Сам Николай Павлович, резюмируя свои действия в тот день, приказал занести в свой формулярный список следующее: «14-го декабря 1825 года во время возникшего в Петербурге бунта командовал главною гауптвахтою Зимнего дворца и с находившейся тогда на оной 9-ю егерскою ротою л. — гв. Финляндского полка занимал ворота, ведущие на большой двор; потом, по прибытии 1-го батальона л. — гв. Преображенского полка, лично вел оный и занял им Адмиралтейскую площадь. С прибытием же л. — гв. Конного полка занял и Петровскую площадь. Наконец, принял начальство и над прочими собравшимися войсками гвардии, в сей день в столице находившимися и прибывшими верными долгу присяги. Когда же, при неоднократных увещаниях, толпа бунтовщиков не покорялась, то рассеял оную картечными выстрелами четырех легких орудий № 1-й легкой батарей гвардейской артиллерийской бригады, коими командовал тогда поручик Бакунин. По совершенном рассеянии злоумышленников занял окрестности Зимнего дворца и продолжал начальствовать войсками до минования опасности и роспуска оных по квартирам»