Николай I - [49]
От количества выстрелов, естественно, зависело число жертв, относительно которых свидетельства современников особенно противоречивы. От 70–80 человек (официальная цифра) до тысячи человек. Эти крайние цифры, так же как и «точная» цифра, приведенная в записке С. Н. Корсакова — 1271 человек убитыми, мало убедительны. В последнем случае к убитым, в основном «черни» из числа любопытных, нужно было бы приплюсовать в четыре раза больше раненых и тогда общее число жертв сравнялось бы с числом жертв печально известного дня 9 января 1905 года! Если исходить из четырех картечных выстрелов, то, как считал военный историк Г. С. Габаев, официальная цифра по числу убитых была правдоподобной. Но при шести, как минимум, картечных выстрелах потери должны быть большими. Известно, что картечный заряд ближнего действия, предназначенный для расстояний до 200 саженей (около 400 метров), представлял собой картонный цилиндр с латунным поддоном, причем в цилиндре находилось 100 круглых кованых чугунных пуль (картечин). Но близкое расстояние (около 100 метров) на самом деле должно было не увеличить, а уменьшить число жертв, так как в этом случае картечь в значительной части пролетала поверх каре, оставляя в здании Сената и соседних домов многочисленные отметины. Кто-то мог также погибнуть от ружейного огня и во время преследования кавалерией, утонуть в образовавшихся при стрельбе ядрами по льду Невы полыньях… Потери со стороны правительственных войск, включая умерших от ран, были незначительны. Вероятно, общее число убитых вряд ли превышало 200 человек, а вместе с ранеными — 700 человек>{355}. Как известно, обер-полицмейстер А. С. Шульгин получил приказание к утру очистить площадь и прилегающие улицы от трупов. По свидетельствам современников, он не нашел ничего более умного, как ночью сбрасывать трупы прямо в полыньи на Неве. Узнав об этом, «государь был очень недоволен»>{356}.
Но вернемся к тому моменту, когда Николай Павлович, не дожидаясь окончания артиллерийского огня, повернул лошадь к Зимнему дворцу. О его появлении там рассказывает В. И. Фелькнер: «Государь… сошел с коня у главных ворот и приветствовал л-гв. Саперный батальон словами: «Здорово, мои саперы!» Затем в кратких словах рассказав им ход несчастных событий этого дня, государь удостоил благодарить саперов за их верность и усердие, которое обещал никогда не забыть. «Если я видел сегодня изменников, сказал государь, то с другой стороны, видел также много преданности и самоотвержения, которые останутся для меня всегда памятными»>{357}. Императрица Александра Федоровна запишет: «Когда я обняла Николая 14 декабря на маленькой лестнице, я чувствовала, что он вернулся ко мне другим человеком»>{358}.
Свои детские впечатления об этом дне оставила и великая княжна Ольга Николаевна. В своих воспоминаниях дочь Николая писала: «14 декабря мы покинули Аничков дворец, чтобы переехать в Зимний, входы которого можно было лучше защищать в случае опасности. Я вспоминаю, что в тот день мы остались без еды, вспоминаю озадаченные лица людей, празднично одетых, наполнявших коридоры, Бабушку с сильно покрасневшими щеками. Для нас устроили наспех ночлег: Мэри (Марии Николаевне. — Л. В.) и мне у Мамá на стульях. Ночью Папá на мгновение вошел к нам, заключил Мамá в свои объятья и разговаривал с ней взволнованным и хриплым голосом. Он был необычайно бледен»>{359}. Обе императрицы многое могли видеть собственными глазами, так как Адмиралтейская площадь далеко просматривалась из окна. Александра Федоровна сдержала свое слово, и императрица-мать особо отмечала ее стойкость: «Эти страшные события здесь под окнами! Жизнь обоих сыновей моих в опасности… несчастные, обольщенные солдаты, сбитые с толку избытком верноподданничества!. Утешением мне служит то, как выказал себя мой сын Николай; и лучшею поддержкою ему служила его жена, держала себя превосходно. Милая, милая дочь моя!»>{360} Но события дня не прошли для Александры Федоровны бесследно. Когда Николай Павлович в сопровождении А. X. Бенкендорфа, А. Ф. Орлова и И. В. Васильчикова проследовал во внутренние покои, то, по позднейшему свидетельству маркиза де Кюстина, нашел жену, пораженную нервными конвульсиями головы. Отныне эти припадки будут преследовать ее.
Что касается оценки поведения самого Николая Павловича, мнения современников весьма противоречивы. Даже Николай Павлович иногда противоречил сам себе. «Я не трушу», — сказал он тогда Е. Ф. Комаровскому>{361}. Потом, в другой раз, княгине Сайн-Витгенштейн признается, что был 14 декабря далеко не храбр, «но долг заставлял меня побороть себя»>{362}. А вот отзыв уважавшего Николая 1 артиста П. А. Каратыгина: «Известно всем, что это несвоевременное представление на Руси имело несчастное fiasco благодаря твердости и мужеству молодого императора»
