Николай I - [43]
Веселость М. А. Милорадовича не совсем понятна. То ли он уже подчинился обстоятельствам, сделав выбор в пользу Николая, то ли, наоборот, считал, что еще не все потеряно. Скорее всего, поняв, что авантюра с Марией Федоровной и кругами, стоящими за ее спиной, не удалась, губернатор не был уже заинтересован в обострении ситуации, которую он, как ему казалось, вполне контролировал. Он даже пригласил знакомого ему В. Р. Марченко на завтрак с пирогом к директору Театральной школы Аполлону Александровичу Майкову. Завтрак проходил на квартире дочерей Майкова, живших в казенной квартире дома Голлидея на втором этаже. А выше этажом находилась квартира Екатерины Телешевой, «с которой граф Милорадович был в коротких отношениях»>{303}. Около половины одиннадцатого утра сюда прибыла графская карета, и М. А. Милорадович, по обыкновению, сначала прошел к Е. А. Телешевой. Между прочим, и прошлый вечер военный губернатор провел весело, в надежде, что все образумится, у драматурга А. А Шаховского в компании с членом Северного общества А. И. Якубовичем — известным бретером и дуэлянтом, участником знаменитой «четверной» дуэли из-за Е. И. Истоминой. (Незадолго до этого под предлогом лечения А. И. Якубович вернулся с Кавказа, чтобы просить о переводе в Петербург.) По одним сведениям, когда М. А. Милорадович был еще наверху у Е. А. Телешевой, а по другим — уже на завтраке у А. А. Майкова, прибывший в дом Голлидея агент тайной полиции Фогель прошептал губернатору что-то на ухо. «Это было известие, — писал P. М. Зотов, — что бунт 14 декабря начался»>{304}.
По мнению иностранных дипломатов, которым граф К. В. Нессельроде уже официально сообщил о восшествии на престол Николая I, в это время при дворе царила обстановка уверенности>{305}. Первые сведения, полученные Николаем Павловичем, действительно были обнадеживающими. К девяти часам утра, когда приехал Михаил Павлович, Николай, встречая брата, сказал; «Ну, ты видишь, что все идет благополучно, войска присягают и нет никаких беспорядков». — «Дай Бог, — отвечал великий князь, — но день еще не кончился»>{306}. И вот тогда-то, около десяти часов утра, командующий гвардейской артиллерией генерал-майор И. О. Сухозанет привез известие о замешательстве в казармах конной артиллерии, которое закончилось арестом нескольких офицеров. Николай Павлович приказал вернуть этим офицерам сабли, иными словами освободил их из-под ареста, но на всякий случай послал в казармы Михаила Павловича.
Наконец в одиннадцатом часу утра с известием о выступлении лейб-гвардии Московского полка появился в смятении начальник штаба гвардейского корпуса генерал-майор А. И. Нейдгардт. Это в его присутствии ротный командир штабс-капитан князь Д. А. Щепин-Ростовский нанес тяжелые сабельные удары командиру полка генерал-майору П. А. Фредериксу и командиру батальона полковнику П. К. Хвощинскому. Последний с кровавыми ранами вскоре появится в санях на Дворцовой площади и будет окружен людьми, пришедшими приветствовать нового императора и просто любопытными. Около 700 солдат Московского полка, пройдя из своих казарм на Фонтанке по Гороховой улице, построили первое каре у здания Сената, бывшего тогда, до перестройки его К. Росси, более приземистым.
«Надо отдать должное Николаю, — пишет Я. А. Гордин, — он сумел взять себя в руки и отдать приказания, которые предложил ему Нейдгардт, привести в боевую готовность те две части, которые к этому времени присягнули, — преображенцев и конногвардейцев. А владеть собой ему было нелегко, он в эти минуты не знал ни масштаба, ни непосредственной цели заговора. Он мог ожидать массового неповиновения, резни. Перед ним, конечно же, вставали апокалиптические картины, изображенные Ростовцевым, — империя в огне, крови, развалинах…»>{307} Может быть, все так и было, только о целях заговорщиков уже отчасти информированный Николай Павлович догадывался. Осознавал он и опасность, тем более что солдат поднимали на мятеж в защиту «законного» государя.
Несмотря на эмоции, переполнявшие Николая Павловича, его распоряжения были четкими и логичными. Он сразу же послал дежурного генерал-майора С. С. Стрекалова в расположенный рядом батальон лейб-гвардии Преображенского полка, а флигель-адъютанта полковника И. М. Бибикова — за лошадью. Затем направился к главному караулу. Встретившийся по дороге командир Кавалергардского полка полковник С. Ф. Апраксин был отправлен выводить свой только что присягнувший полк. Но здесь же, на Салтыковской лестнице, произошла еще одна знаменательная встреча. Николай Павлович неожиданно увидел находящегося «в совершенном расстройстве» командующего гвардейским корпусом генерала от кавалерии А. Л. Воинова, того самого, который вместе с М. А. Милорадовичем был делегирован генералитетом к великому князю Николаю Павловичу 25 ноября с их вердиктом. Попавшему в неловкое положение генералу было приказано быть там, «где войска, вверенные ему, вышли из повиновения»>{308}.
Караул главной гауптвахты занимала 9-я рота лейб-гвардии Финляндского полка, которой командовал капитан Н. А. Прибытков. Всеми же караулами от Зимнего дворца до Адмиралтейства распоряжался полковник А. Ф. Моллер, по некоторым показаниям, член тайного общества. (Не потому ли его двоюродная сестра, впоследствии жена, Е. Н. Моллер рассказывала трогательную легенду, в соответствии с которой А. Ф. Моллер, проявив бдительность, помог задержать подозрительных людей, искавших под видом смены караула дорогу в комнаты императорской семьи.) Позднее А. Ф. Моллер был обласкан императором и 15 декабря среди прочих назначен флигель-адъютантом. Но это скорее была награда за пассивность, позволившую привести к присяге караульную роту.
