Николай I - [31]
Позднее единомышленник Н. П. Огарева А. И. Герцен, вспоминая коронацию Николая I в Москве в 1826 году, напишет в своих размышлениях «Былое и думы» о Константине Павловиче и причинах симпатии к нему: «Он был тогда народнее Николая; отчего — не понимаю, и солдаты, для которых он делал один вред, любили его. Я очень помню, как во время коронации он шел возле бледного Николая, с насупившимися светло-желтого цвета взъерошенными бровями, в мундире литовской гвардии с желтым воротничком, сгорбившись и поднимая плечи до ушей»>{226}. Другой современник, хорошо знавший цесаревича, Денис Давыдов вспоминал о том же событии: «Прибыв в 1826 году в Москву для присутствия во время обряда коронования императора Николая, цесаревич был встречен сим последним на дворцовой лестнице; государь, став на колени пред братом, обнял его колени, что вынудило цесаревича сделать то же самое. Таким образом, свиделись оба царственные брата пред коронованием, по совершении которого цесаревич, выходя из собора, сказал Ф. П. Опочинину: «Теперь я отпет»>{227}. Но это будет позже. После событий 1820–1823 годов, когда Константин Павлович в безмолвном противоборстве потеряет последнюю возможность возложить на себя шапку Мономаха.
«Разве может встать между вами и мной вопрос о неудовольствии?»: Братские взаимоотношения на фоне трона
В 1803 году, два года спустя после «удаления жены» Константина Павловича Анны Федоровны, вдовствующая императрица Мария Федоровна пыталась образумить «блудного сына»: «Нравы, уже и без того растленные, испорченные, придут еще в вящее развращение через пагубный пример стоящего при самых ступенях престола, занимающего первое в государстве место»>{228}. Впрочем, понимая, что прошлое не вернуть, Мария Федоровна предлагала компромиссный вариант — выбрать новую невесту при обязательном утверждении ее кандидатуры: «В пребывание Ваше у разных дворов владетельных князей Германии изберите себе невесту, во всех отношениях вас достойную. Как скоро утвердитесь в вашем выборе и получите от меня и от императора дозволение, тогда на развод Ваш объявляю свое согласие»>{229}. Все это мало устраивало цесаревича. Он даже сочинил тогда шутливую песню, приравнивая новый брак с немецкой принцессой к пожару или наводнению. Теперь же, когда выбор его был сделан в пользу Жаннеты Грудзинской, такой вариант для Константина и вовсе становился неприемлемым.
Как уже отмечалось, летом 1819 года состоялась первая беседа императора с Николаем Павловичем относительно возможного престолонаследия, причем император ссылался на согласие Константина. Разговор об этом явно имел место. Когда в том же году великий князь Михаил Павлович проезжал через Варшаву, он встретился с Константином Павловичем, ожидавшим еще и Николая. «Видишь ли, Michel, — сказал он ему однажды среди своих приготовлений к встрече великого князя Николая Павловича, — с тобой мы по-домашнему, а когда я жду брата Николая, мне кажется, будто готовлюсь встретить государя… Я женат на женщине, которая не принадлежит ни к какому владетельному дому, и, что еще более, на польке: следственно нация не может иметь ко мне необходимой доверенности, и отношения наши всегда останутся двусмысленными. Итак, я твердо решил уступить престол брату Николаю, и ничто не поколеблет этой зрело обдуманной решимости. Пока она должна остаться в глубокой между нами тайне…»>{230}
В то время Константин Павлович еще продолжал добиваться права на развод с Анной Федоровной. Только 20 марта 1820 года последовал манифест. В нем говорилось, что супруга цесаревича еще в 1801 году удалилась в чужие края «и впредь возвратиться в Россию не может по крайне расстроенному ее состоянию». В связи с этим Синод разрешил развод согласно 10-му пункту духовного регламента. Но в манифест было внесено дополнение: «…Если какое лицо из императорской фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответствующего достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, в таком случае лицо императорской фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам императорской фамилии, и рождаемые от такого союза дети не имеют права на наследование престола»>{231}. Сам Константин формально сохранял права на российский престол. Речь шла только о его супруге и возможных детях, которые не становились наследниками. Это был так называемый морганатический брак[5]. Подозрительный Александр I, несомненно, мог подумать и о возможном укреплении связей Константина Павловича с польской аристократией, и о перспективах использования братом польской карты. Если бы Константин в действительности мог чувствовать эпоху и реализовать свои амбиции в Царстве Польском! Но этого не произошло и не могло произойти. Во всяком случае, согласию на этот брак предшествовало вынужденное согласие Константина Павловича на негласный пока отказ от престола.
