Николай I - [27]
Во всех российских церквах продолжали провозглашать здравие императору Александру I и наследнику цесаревичу Константину Павловичу… Александр I сохранял свое право на рокировку братьев.
«Дорогой и бесценный Константин»: Цесаревич
Если между Николаем и покойным братом — «ангелом» Александром, при всей внешней безоблачности отношений, в действительности возникали недоверие и напряженность, то в еще большей степени это проявлялось во взаимоотношениях с Константином Павловичем. Обращение к нему в письмах Николая «дорогой и бесценный Константин», или «дорогой и бесценный брат»>{197}, вряд ли должно вводить в заблуждение. Цесаревич был на 17 лет старше Николая (он родился в Царском Селе 27 апреля 1779 года) и всегда чувствовал свое превосходство над младшими братьями — Николаем и Михаилом. Это проявлялось еще в их детские годы. В рукописных воспоминаниях H. М. Ламздорфа, сына Матвея Ивановича Ламздорфа, содержится свидетельство о том, что «его императорское высочество Константин Павлович советами, шутками и насмешками неоднократно затруднял действия воспитателя»>{198}.
Екатерина II связывала со своим вторым внуком различные несбывшиеся внешнеполитические прожекты. Благодаря одному из них — «греческому», он и получил свое имя, прозрачно намекающее на Константинополь. Кормилицей Константина одно время была гречанка Елена, а постоянным наставником — ставший графом грек Дмитрий Дмитриевич Курута, о котором Денис Давыдов впоследствии писал так: «Этот хитрый, но неспособный грек пользовался большим доверием великого князя»>{199}.
После того как в 1794 году ему исполнилось пятнадцать лет, Константин получил под свое начало 15 солдат, которых и начал муштровать. Решили, что он уже достаточно взрослый. В 1795 году генерал А. Я. Будберг вел соответствующие переговоры с домом Саксен-Заафельд-Кобургским. В октябре того же года супруга наследного принца Кобургского привезла на смотрины в Петербург трех дочерей. Граф А. А. Безбородко в письме к С. Р. Воронцову от 11 октября 1795 года писал: «Прибывшие сюда принцессы Саксен-Кобургские очень недурны, и притом очень хорош тон». Особо он отметил младшую шатенку, четырнадцатилетнюю Юлию-Генриетту-Ульрику (родилась в Готе 23 сентября 1781 года): она «довольно видна и приятнее других. Я думаю только, что она скоро толстеть станет. Выбор еще не сделан»>{200}. Ш. Массон, которого не стесняли соображения благопристойности, более скептически описал первое знакомство Константина Павловича с претендентками на его руку: «Русские даже позволяли себе отпускать колкие замечания насчет этих принцесс, смеясь над старомодностью и дурным вкусом их одежд. Их представили ко двору только после того, как обновили их гардероб. Константину не понравилась ни одна из них; он говорил, что у них ужасно немецкий вид… Чтобы заставить его сделать выбор, пришлось подогревать его воображение; и тогда он, к сожалению, указал на младшую, маленькую брюнетку, которая обнаруживала ум и внушала интерес. Она заслуживала большего счастья, нежели то, которое обещал ей характер супруга…»>{201} Воображение Константина «подогревалось», вероятно, и готовившимся к его свадьбе поистине царским подарком — он должен был стать владельцем Мраморного дворца, построенного по проекту Антонио Ринальди для Г. Г. Орлова и после его смерти купленного в казну у его братьев.
Жениху в то время пошел шестнадцатый год, хотя и выглядел он на все 23 года. Вот как описывала его мать принцессы: «У него широкое, круглое лицо, и если бы не курносый нос его, он был бы очень красив; у него большие голубые глаза, в них много огня и ума; ресницы и брови почти черные; небольшой рост и губы совсем пунцовые, очень приятная улыбка, прекрасные зубы и свежий цвет лица; в ясном взгляде видны кровь и душа неиспорченные… У него такая прямая душа, столько простоты, столько сочувствия ко всему великому и столько скромности!»>{202} Вероятно, герцогиня-мать увидела в женихе то, что ей хотелось увидеть. Оставим на ее совести некоторые поспешные комплименты. По мнению современников, внешне Константин больше всего напоминал покойного отца, хотя определенные черты сходства с отцом находили и у Михаила Павловича. Не только внешне, но и по характеру и темпераменту Константин походил на Павла Петровича. Сравнивая его с Александром Павловичем, Ш. Массон дал ему следующую весьма обстоятельную характеристику: «Этот молодой великий князь не имеет такой любезной и пленительной наружности, как его брат, но в нем больше смелости и живости: взбалмошность у него занимает место ума, а шалопайство — любви к народу… В нем были, однако, зародыши духовной и сердечной доброты, которыми пренебрегли его первые наставники… Несмотря на свою невыдержанность, он наделен способностями, кои могли бы сделаться блестящими качествами, потому что он мужественен, щедр и охотно выручает своих друзей. Его энергия неистощима, а свойственная ему откровенность редко встречается в принце. Впрочем, он достойный сын своего отца: те же странности и вспышки, та же жестокость, то же буйство»
