Николай I - [226]

.

Приемы проходили по отработанному сценарию, который отражен в описании конфиденциального разговора с императором 28 сентября 1846 года С. В. Сафонова — начальника канцелярии кавказского наместника М. С. Воронцова. Вот как встретил своего старого знакомого император: «…По полученному мною накануне письменному приказанию г. военного министра, я отправился в Царское Село и явился к нему в 9 1/2 часов. В 10 часов я отправился с ним из Старого дворца в Новый. Мы ожидали в комнате перед кабинетом государя около четверти часа. Затем вышел из кабинета камердинер его величества и позвал князя Чернышева. Доклад его сиятельства продолжался около получаса. По выходе из кабинета князь Чернышев сказал мне, что государь займется с Адлербергом и потом примет меня. Прошло еще около получаса. Я услыхал звон колокольчика и вслед за тем, в 11 3/4 часов, двери снова отворились, вышел камердинер и сказал мне: «Пожалуйте к государю». Я вошел в кабинет. Его Величество стоял посреди комнаты в сюртуке Семеновского полка без эполет. Я поклонился. «Здорово, — сказал Его Величество, — любезный Сафонов! Очень рад тебя видеть», — и протянул мне руку. Я поцеловал плечо государя. — «Садись», — сказал Его Величество и указал мне стул у окна. Сев против меня, он начал разговор, продолжавшийся около полутора часов»^{1516}.

В этом описании много характерных черт, в частности, вызов посетителей через камердинера (а вовсе не ударом в барабан, как писали некоторые «историки») и прием стоя (не сидя, чтобы не вставать) посредине комнаты. Известен и другой вариант приема посетителей — стоя, рядом с письменным столом. Так, например, император принимал арестованного И. Д. Якушкина в 1826 году или плененного старшего офицера с английского парохода-фрегата «Тигр» Альфреда Ройера в 1854 году. Иногда посетителей вводили и в пустую комнату, как это было во время приема новгородских дворян 22 августа 1831 года. Тогда они были приглашены в приемную комнату Малого дворца (дело происходило в Царском Селе после обряда крещения новорожденного Николая Николаевича). Приемная комната имела два окна, три двери; в ней находились диван и несколько кресел, на стенах висели картины. Государь вышел тогда из боковой двери, которую «сам изволил затворить»^{1517}.

Впрочем, иногда Николай Павлович неожиданно менял сценарий и вместо утреннего приема отправлялся в различные учреждения или учебные заведения, причем посещал их в самое неожиданное время. В отличие от утренней прогулки предобеденную прогулку императора камер-фурьерские журналы фиксируют четко. Она совершалась летом в коляске или кабриолете, зимой — в санях, в разные дни между половиной второго и половиной четвертого, продолжаясь тем не менее всего около пятидесяти минут^{1518}. Общество Николая Павловича во время этих прогулок могли разделять приехавшие погостить немецкие родственники, брат Михаил Павлович или Александра Федоровна. Прогулки с супругой могли совершаться и пешком, как стало модным в то время, по Английской набережной. На церковные службы император всегда приходил точно в назначенное время и простаивал их от начала до конца. Поскольку придворное общество не было столь обязательным и часто опаздывало, то, оказавшись как-то вдвоем с фрейлиной А. Ф. Тютчевой в «Ротонде» ровно в 11 часов, он заметил ей: «По-видимому, сударыня, мы с Вами единственные пунктуальные люди в этом дворце!»^{1519}

Более частые встречи с императором происходили во время разводов, когда при представлении отдельных лиц имели место непродолжительные беседы. Об одном из таких разводов вспоминает Э. И. Стогов, который незадолго до этого приехал в Петербург с Камчатки и как штаб-офицер флота должен был при разводе явиться к государю: «Император Николай I был верхом — что за красавец, что за молодец, нельзя не любоваться… Нас перекликал комендант, а богатырский конь переступал только на одного человека — и ни разу не сбился. Дошла очередь и до меня. — «Капитан-лейтенант Стогов из Камчатки», — сказал комендант. — «Долго Вы там были?» — спросил император с приветливой улыбкой. — «12 лет, Ваше Величество». — «Скучно там было Вам?» — «Нет, государь, там много службы и там русское царство». — Николай милостиво поклонился»^{1520}.

Время обеда первоначально четко определено не было. В 1826 году обед начинался между половиной третьего и без двадцати минут четыре пополудни. Таким образом, колебания составляли более часа. А в день рождения Николая Павловича 25 июня 1826 года, когда царская семья пребывала в Царском Селе, обед в Агатовой комнате начался без пяти минут четыре^{1521}. В положении от 26 октября 1833 года, разработанном обер-гофмаршалом К. А. Нарышкиным при непосредственном участии императора, пунктом 3 определялось: «Время для обедов назначать в 4 часа, а для ужинов в 10 часов»^{1522}. Это обеденное время зафиксировано во многих мемуарах, в частности, у знакомых с бытом императорского двора М. П. Фредерикса и А. О. Смирновой-Россет. На 4 часа дня был приглашен к праздничному обеду в Петергофе в 1846 году военный министр Швеции В. В. Гафнер, и поскольку он не успел позавтракать на корабле, а обед запоздал еще на полчаса, он, по его собственному признанию, уже «был голоден как волк»