Николай I - [197]

.

Среди драматических актрис Николаю Павловичу импонировал сценический талант Варвары Николаевны Асенко-вой, актрисы Александрийского театра, первой исполнительницы ролей Марьи Антоновны («Ревизор») и Софьи («Горе от ума»). Она дебютировала 25 января 1835 года в бенефисе И. И. Сосницкого в комедии «Три султанши» и водевиле «Лорнет». Несмотря на полное одобрение императора, дирекция долго противилась зачислению ее в труппу, потому что она считалась самой бездарной ученицей Театрального училища, содержавшейся там благодаря заслугам ее матери актрисы Александры Егоровны (выступала на сцене с 1814 года, исполнительница ролей субреток). Наконец Асенкова была даже исключена из училища. Но благодаря урокам И. И. Сосницкого и страстной любви к театру она стала прекрасной актрисой. В. Н. Асенкова не была красавицей, но собирала толпу поклонников. Когда Н. А. Полевой написал для ее бенефиса в 1839 году драму «Параша-сибирячка», не одобренную цензурой, актриса, выбрав удобную минуту, попросила императора разрешить пьесу. Николай Павлович любезно согласился ознакомиться с ней. Время шло, бенефициантка томилась в долгом ожидании. О дальнейшем сообщает П. А. Каратыгин: «В одно из представлений знаменитой танцовщицы Тальони государь был в Большом театре и во время антракта вышел из своей ложи на сцену: увидев меня, он подозвал меня к себе и спросил: «Когда назначен бенефис Асенковой?» Я ему отвечал, что через четыре недели; тут государь с обычной своей любезностью сказал мне: «Я почти кончил представленную мне драму Полевого и не нахожу в ней ничего такого, за что бы следовало ее запретить, завтра я надеюсь возвратить пьесу: повидай Асенкову и скажи ей об этом. Пусть она на меня не сердится, что я задержал пьесу. Что ж делать? У меня в это время были дела несколько поважнее театральных пьес»^{1268}. Успех пьесы был полный, и актриса получила от императора фермуар (ожерелье с драгоценной застежкой, защелкивающейся на груди) стоимостью в 1000 рублей серебром.

Когда 21 января 1834 года был дан с успехом водевиль «Хороша и дурна», от имени государя «всем артистам была объявлена благодарность, а Самойлова-младшая получила подарок с приветствием, что его величество первую еще видит актрису, которая бы так хорошо разговаривала»^{1269}. Это была вторая из дочерей-актрис оперного певца В. М. Самойлова — Надежда Васильевна — актриса Александрийского театра, которая выступала в комедиях и водевилях. С ней связан следующий эпизод. После водевиля «Дочери второго полка» Николай Павлович сказал артистке несколько комплиментов, на которые та ответила глубоким реверансом. «Как Вы ловко это делаете, — сказал государь и сам сделал реверанс. — Ну, а ниже этого нельзя?» — Надежда Васильевна сделала реверанс еще ниже. Николай Павлович сделал так же. «Ну, а ниже этого, вероятно, нельзя?» — Н. В. сделала реверанс еще ниже. Государь засмеялся и сказал: «Нет уж, извините, я так не сумею»^{1270}. Николай Павлович сразу же обратил внимание и на ее старшего брата В. В. Самойлова, который не пользовался благосклонностью театральной дирекции и только в 1846 году (через 12 лет после дебюта) получил сильную роль в драме Яфимовича «Отставной театральный музыкант и княгиня». Как пишет биограф артиста, В. В. Самойлов имел громадный успех и понравился императору. Однако в дни «царских спектаклей», когда Николай Павлович посещал театр, дирекция по-прежнему не выпускала его на сцену, объявляя его «больным» или «занятым». Наконец Николаю Павловичу это надоело, и он приказал «привезти его без всяких отговорок и назначать к участию в каждом спектакле»^{1271}. После кончины императора артист с успехом играл в пьесах А. В. Сухове-Кобылина.

3 марта 1850 года сестры Самойловы вместе с другими александринцами были приглашены в Зимний дворец, где сыграли перед царской семьей одноактную комедию в стихах А. М. Жемчужникова «Странная ночь». На следующий день Николай Павлович с Марией Николаевной появились в театре на спектакле. Старшей, Вере Самойловой, были переданы диплом с венком и золотым браслетом, украшенным бриллиантами, и серьги за домашний спектакль. Получила подарок и Надежда. В конце спектакля им передали букеты из живых цветов и букеты с золотыми ручками и бриллиантовыми кольцами на золотой цепочке^{1272}.

Выказывая снисхождение к своим любимцам и поддерживая актрис, Николай Павлович не одобрял неумеренное проявление к ним чувств со стороны публики, выходящее, по его мнению, за рамки приличия. Когда в 1848 году в Петербург приехала знаменитая немецкая танцовщица Фанни Эльслер, то с ней долго не заключали контракт, так как А. М. Гедеонов боялся за репутацию своей любовницы-фаворитки Е. И. Андреяновой. Немецкая танцовщица все же дебютировала в Большом театре в балете «Жизель», не пользовавшемся большой любовью публики. Ледяное молчание зала не смутило Фанни Эльслер, и закончила она под оглушительные аплодисменты. Публика ее приняла, «государь и вся царская фамилия и весь двор были в восторге от Фанни Эльслер»^{1273}. С ней заключили контракт на три года. О дальнейшем пишет М. А. Корф: «Если в Петербурге танцовщица Фанни Эльслер всегда вызывала живой восторг, то в Москве, где она давала представления в продолжение зимы с 1850-го по 1851 год, этот восторг достиг совершеннейшего неистовства, переступавшего даже пределы приличия». Публика попросту возила танцовщицу на себе. В «Северной пчеле» от 21 марта 1851 года (№ 64) появились сатирические стихи по поводу этих неумеренных восторгов. Барон М. А. Корф счел нужным сообщить мнение Цензурного комитета об этих стихах в журнале, поданном Николаю I, так как их не должна была пропустить цензура. Журнал был возвращен с пометкой государя: «Напечатаны с моего соизволения, как полезный урок за дурачества части московских тунеядцев»