Николай I - [154]

Такой исход войны наносил удар по английскому влиянию на Среднем Востоке. Не случайно Николай Павлович высоко оценил роль И. Ф. Паскевича. В указе Правительствующему сенату от 15 марта 1828 года говорилось: «В воздаяние отличного усердия и важных отечеству заслуг генерал-адъютанта нашего, генерала от инфантерии Паскевича, многими блистательными победами в продолжение счастливо прекратившейся ныне с Персией войны приобретшего новую славу нашему оружию и увенчавшего сии подвиги заключением выгодного во всех отношениях мира, коим пределы государства распространяются за Араке, и присоединяется к владениям нашим область Армянская, — всемилостивейше жалуем его и потомство его в графское Российской империи достоинство, повелевая ему отныне именоваться графом Паскевичем-Эриванским»^{1027}.

А. С. Грибоедову, который доставил текст договора в Петербург, была устроена торжественная встреча. Посланец победного мира также был обласкан Николаем I. «Государю угодно меня пожаловать 4 тыс. червонцами, Анною с бриллиантами и чином статского советника»^{1028}, — писал Грибоедов И. Ф. Паскевичу. Вскоре он был назначен в Тегеран «полномочным министром». Русский посол был весьма тверд в отстаивании российских интересов, строгом соблюдении всех пунктов договора и своевременной выплате контрибуции. Однако ему пришлось столкнуться с атмосферой враждебности, которая усилилась в связи с обращением к Грибоедову с просьбой оказать помощь в переселении в Россию двух армянок из гарема зятя шаха Аллаяр-хана и влиятельного человека при дворе, главного евнуха ханского гарема Мирзы Якуба, родом из Еревана. 11 февраля 1829 года антирусская придворная группировка организовала погром русской миссии. Члены посольства, включая А. С. Грибоедова, были растерзаны толпой.

Разгром российского посольства в Тегеране поставил русско-персидские отношения на грань третьей войны в тот момент, когда близился переломный момент в войне с Турцией. Успехи русских войск заставили Фетх Али-шаха принести извинения, для чего в Петербург направилась делегация во главе с сыном Аббас-Мирзы Хоеров-Мирзой. Персы везли щедрые подарки, включая списки рукописи поэмы «Шах-Наме» и алмаз «Шах». Императрице поднесли четырехрядный жемчуг, драгоценные ткани, изделия из эмали, маленькие чашки для кофе, а Николаю Павловичу — чепраки, усеянные бирюзой, и седла с серебряными стременами. «Извинительное» посольство Хосров-Мирзы достигло своей цели. Формальная версия о непричастности шахского правительства к случившейся трагедии была принята Николаем I. Но вряд ли уместны намеки на то, что Персия якобы «покупала» расположение царя. Один из современных исследователей так оценивает достижения русской дипломатии этого периода на Среднем Востоке: «Отказ от силового решения проблемы после гибели А. С. Грибоедова позволил России в дальнейшем одержать важную дипломатическую победу над Великобританией, добившись похода иранцев на Герат в 1837–1838 гг. вопреки воле англичан. Иран сумел собраться с силами и доказать дееспособность центральной власти в борьбе с сепаратистами и мятежниками»^{1029}.

Однако расцвет русской торговли в Закавказье после Туркманчайского мира в конце 20-х — начале 30-х годов оказался кратковременным. Русские набивные ситцы по своему качеству не могли конкурировать с английскими тканями, особенно в Тавризе, куда английские товары доставлялись прямо из Трапезунда. В связи с этим центр русско-персидской торговли сместился в прикаспийскую провинцию Персии — Гилян. Из русских товаров сюда привозились металлы, металлические изделия, хрусталь, фарфор, сундуки, краски, пушнина, нефть, соль и др. В докладной записке в конце 1837 года министр финансов Канкрин особо отметил успехи гилянской торговли. На этом докладе Николай I наложил свою резолюцию: «Слава Богу, что опомнились»^{1030}.

«Славный мир положил конец подвигам армий наших»: Адрианополь

Во второй половине апреля 1828 года Министерство иностранных дел России направило Порте и распространило в Европе декларацию о войне, в которой не только подробно отмечались факты нарушения Турцией различных статей предшествующих договоров и ее отказ от посредничества европейских держав, но одновременно выдвигались условия будущего мира. Декларация заканчивалась заявлением о решимости Николая I «не покидать оружия, доколе безопасность и пользы державы его не будут обеспечены на основаниях, в сей декларациях означенных»^{1031}.

14 (26) апреля Николай подписал манифест о начале войны. А за шесть дней до этого состоялась его беседа с австрийским посланником графом Зичи, посланным Меттернихом с целью уговорить его вернуться в лоно Священного союза (отказавшись тем самым от самостоятельной политики в отношении Греции). Николай Павлович, констатировав, что война неизбежна, сообщил о том, что сам встанет во главе армии, чтобы «быть готовым принять в любой момент предложения султана, которые тот, возможно, пожелал бы мне сделать, увидев, что мое решение бесповоротно, а также и для того, чтобы иметь возможность остановить войска, когда мне это покажется необходимым. Вести войну я буду не на турецкий манер. Если истинные намерения Порты состоят в том, чтобы принять мои требования, я приму ее предложения всякий раз, когда мне их представят»