Николай I - [128]

Так же, как и император, М. С. Воронцов считал важным увеличение числа русских переселенцев на Кавказе. При всем том проекты М. С. Воронцова не всегда встречали поддержку императора. М. С. Воронцов был сторонником свободы торговли вообще и в Закавказье в частности. «Мнение мое, — писал он министру финансов Ф. П. Вронченко в начале 1845 года, — о запретительной системе вообще давно известно вашему высокопревосходительству и Министерству финансов; не мне судить, ошибаюсь ли я, или нет, но я в душе уверен, что запретительная система, как теперь введена у нас, вообще вредна промышленности и всем торговым и общественным оборотам, даже во внутренности империи, тем более за Кавказом. Я почитаю систему сию не только вредною, но и совершенно невозможною к исполнению за Кавказом, и результаты оной в видах, с которыми она была установлена, существуют только в воображении»^{911}. В своем стремлении к свободной заграничной — торговле М. С. Воронцов, так же как и его предшественник А. И. Нейдгардт, стремился добиться поддержки закавказского дворянства и купечества, что было важно, в частности, для победы над Шамилем. Представители же торгово-промышленных кругов центрального района исходили из интересов российской буржуазии. Отражая эту точку зрения, министр финансов Ф. П. Вронченко полагал, что свобода транзита будет препятствовать распространению изделий русской промышленности, а также приведет к наводнению английскими товарами рынков Средней Азии. Попутно он высказывал опасение, что вместе со свободой торговли в Закавказье проникнут и западные либеральные идеи. После некоторых колебаний к его мнению присоединился и К. В. Нессельроде. Точка зрения императора на этот счет ему, вероятно, была известна. Еще в 1837 году в Ереване главноуправляющий Закавказьем барон Г. В. Розен представил императору девять армянских купцов; они подали прошение о разрешении привоза в Закавказье западноевропейских изделий, на которые раньше обменивали рис и хлопок. В ответ на это Николай I предложил им отправить в Москву своего представителя, который бы наладил связи с русскими фабрикантами, хотя закавказская хлопчатая бумага как сырье для текстильной промышленности тогда еще не применялась^{912}.

Все эти вопросы обсуждались в сентябре 1846 года, когда Николай Павлович принял начальника канцелярии Кавказского наместничества С. В. Сафонова. Последний уже более двадцати лет служил при князе Воронцове. Он начал службу в августе 1825 года и со временем стал «первым любимцем» князя^{913}. Николай Павлович ему также доверял. В записи этого разговора с пометкой вверху рукой М. С. Воронцова «Весьма секретно» содержится немало откровенных высказываний императора относительно особенностей управления многонациональным краем. После вежливого вопроса о здоровье наместника, отдохнувшего на водах, государь начал разговор, продолжавшийся около полутора часов.

Николай Павлович четко формулировал свои принципы национально-государственной политики в отношении Закавказья: «Не судите о Кавказском крае, как об отдельном царстве. Я желаю и должен стараться сливать его всеми возможными мерами с Россиею, чтобы все составляло одно целое. Я к этому стремлюсь и должен стремиться. Я стараюсь, чтобы все истекало отсюда (здесь он показал на свою грудь), чтобы тамошние жители знали и чувствовали, что они зависят от Севера, что на них падают лучи тамошнего солнца и что они получают свою жизнь и свое благосостояние, наравне с другими частями обширного Царства Русского, от одного светила. Вот к чему я стремлюсь. Я говорю с тобою откровенно; а вы желаете, предоставляя Закавказскому краю свободную торговлю, заставить жителей оного быть уверенными, что все хорошее получают они не от России, а извне, и вместо слития края, стремитесь к разъединению»^{914}.

Неодобрение Николая Павловича вызвал проект М. С. Воронцова, который горячо пытался отстаивать С. В. Сафонов, о предоставлении Закавказью статуса порто-франко, то есть, говоря современным языком, свободной экономической зоны со льготным тарифом взимания таможенных сборов, как это в течение нескольких десятилетий было в Одессе (срок одесского порто-франко истекал в 1849 году). Напрасно С. В. Сафонов пытался убедить царя, что при пониженных тарифах доходы таможни не уменьшатся и что «слитию» края будет способствовать «величайшее добро» со стороны государя. В ответ на это император заявил: «Не думай, что кроме твоей канцелярии нет других важных управлений. Не думайте, что кроме Закавказского края нет другой важной отрасли в государстве. Я очень понимаю, что ты, как директор канцелярии, увлекаешься одним тебя занимающим предметом. Это очень натурально. Я сам четырнадцать лет управлял отдельною частью и думал тогда, что кроме моей части нет ничего важного в России и что все прочее трын-трава. Но с тех пор, как я уже двадцать первый год занимаю настоящее место, я переменил образ моих мыслей и вижу, что кроме Кавказа есть у меня и другие важные обязанности. Поэтому-то надобно, чтобы вы почаще приезжали в Петербург, дабы осваиваться с этими идеями, знакомиться вообще с направлением дел и идти к одной общей цели. Вот мои собственные политические отношения против вашего проекта, не говоря о возражениях министров. Потом, положим, что, как вы говорите, контрабанда очень сильна, но все-таки часть товаров проходит через таможни, казна получает пошлину, а с учреждением порто-франко мы лишимся этих доходов»