Николай I. Освободитель - [10]

— Я вам Богом клянусь, что в случае, если вы начнете злоупотреблять своими полномочиями, это будет иметь для вас радикально негативные последствия, — я посмотрел Ламсдорфу прямо в глаза, пытаясь понять, доходит ли до него смысл моих слов или нет. Возможно, со стороны угрожающий пятидесятилетнему генералу четырехлетка должен был выглядеть несколько комично, однако я был максимально серьезным в своих словах. Провести десять-двенадцать следующих лет в атмосфере постоянной тирании со стороны назначенного отцом тупого воспитателя мне не хотелось совершенно и поэтому я готов был играть ва-банк. — Да, это, вероятно, произойдет не завтра и не послезавтра, однако память у меня преотличная, смею вас заверить. И если вы считаете, что сможете сбежать от моих ответных действий на тот свет, то нет, не удастся. У вас, кажется, есть дети?

— Да… Трое… — Немного растерявшись от моего напора ответил воспитатель.

— Поверьте, сделать их жизнь ужасной, так чтобы они прозябали в нищете и ни одна собака не подала им руку, вполне во власти великого князя и брата государя. Вы мне верите?

— Д-да… Ваше высочество, я бы никогда… Я даже и не думал… — Такого поворота Ламсдорф явно не ожидал.

— О сколько нам открытий чудных

Готовит просвещенья дух,

И опыт — сын ошибок трудных,

И гений — парадоксов друг,

И опыт — Бог-изобретатель. — Чего это меня на поэзию пробило, я сам не понял. Всплыли почему-то ненаписанные еще строчки в голове, и показалось, что они к месту.

— Понятно, — выдавил из себя окончательно сбитый с толку воспитатель.

— Ну вот и ладушки, — кивнул я, беря в руки книгу и показывая всем видом, что разговор окончен.

С тех пор отношения наши несколько изменились. Генерал не перестал быть тупым служакой, и не обрел внезапно педагогического таланта, однако практически перестал цепляться по мелочам, видимо признав в душе, что его работа тут особо не требуется.

Глава 3

Предвестником скорых изменений в политической жизни страны стал переезд наш в недавно построенный Михайловский замок. Похожий на средневековую крепость дворец был воплощением всего того, что так любил Павел: рыцарства, дисциплины и милитаризма. Михайловский был еще не до конца закончен внутри, однако император, чувствуя сгущающиеся над ним тучи считал, что в новопостренном, стоящим как бы немного отдельно от других строений в отличии от того же Зимнего, дворце ему будет безопаснее.

Переезжали зимой, в спешке. На новое место жительства было перевезено только самое необходимое, что применимо к императорскому двору все равно означало хренову тучу вещей. Дворец был плохо протоплен в комнатах стояла постоянная сырость, с которой почему-то пытались справиться, раскладывая на подоконники горячий хлеб. Якобы он должен эту саму влагу из воздуха вытягивать. Мои же попытки объяснить график зависимости относительной влажности воздуха от температуры естественно ни к чему не привели: Павел мнил себя императором-рыцарем и, как я понял, считал, что жарко протапливать помещения дворца не нужно. Это де нанесет урон его мужественности. Страшно даже представить, какие у Павла-ребенка были психологические травмы, приведшие в итоге к таким тараканам в голове.

Точной даты дворцового переворота приведшего к смерти Павла и воцарению на престоле Александра я, разумеется, не помнил. Собственно, не помнил я даже года, имея в качестве «опорной» точки 1804 год и Аустерлиц, где одним их командующих был именно Александр в статусе императора. То есть смена монарха, по изначальным прикидкам должна была состояться где-то 1801–1802 годах и переезд Михайловский, собственно, и стал тем сигналом, оповещающим о скорых изменениях. Тут я отлично помнил из своей поездки в Питер в десятом классе, что в новом дворце Павел прожил не долго. Сколько точно, я опять же сказать бы поостерегся, но не больше полугода точно.

В ту ночь я проснулся оттого, что меня аккуратно, но настойчиво трясли за руку. С трудом разлепив глаза — не смотря на взрослое сознание, тело было вполне детское и ему требовался каждодневный полноценный десятичасовой сон — я огляделся и попытался понять, что именно происходит вокруг.

Возле моей кровати стояла взволнованная графиня Ливен, подруга мамА и сначала моя, а потом и Михаила главная воспитательница.

— Вставайте, ваше высочество, — безапелляционно приказала графиня, делая знак маячившим у дальней стены нянькам, которые тут же бросились меня одевать. Я не сопротивлялся, в обычные дни, вот это вот барство меня раздражало до последней крайности, благо даже четырехлетний ребенок вполне способен одеться самостоятельно, но в этот раз я еще не проснулся и потому отдал себя в руки «профессионалов».

— Что случилось? — Немного придя в себя, задал я графине самый главный вопрос.

— Ничего не случилось, ваше высочество, — немного помедлив ответила Шарлотта Карловна. — Мне нужно отвести вас к матери.

В этот момент, у меня в голове как будто щелкнуло, я наконец понял, что произошло. Это была как раз та ночь, когда заговорщики с табакеркой добрались до тела императора. И именно в этот момент я начал реализацию плана, который обдумывал все четыре года, пребывания в детском теле. Мне нужно было заработать больше влияния в том числе и на Александра и это был мой шанс.