Николай I. Биография и обзор царствования с приложением - [64]

Личная жизнь государя в 30-х и 40-х годах

Година международных потрясений – 1830 и 1831 гг. были временем тяжелых событий и внутри самого государства, что, конечно, должно было доставлять немало волнений государю, утомляло его и отражалось на его характере. Еще в ноябре 1829 г. Николай Павлович перенес довольно тяжелую болезнь на почве переутомления, отголоском чего была, по-видимому, та крайняя раздражительность, быстро наступающая и быстро проходящая, которая зачастую проявлялась у него в начале 1830 г., когда еще ниоткуда не поступало никаких тревожных известий. В мае месяце 1830 г. произошли волнения в Севастополе среди матросов и жителей Корабельной слободы, недовольных строгими карантинными мерами, предпринятыми против занесения чумы из Турции, и протестовавших против предложенного их переселения на другое место. Эти волнения приняли довольно серьезный характер: временный севастопольский военный губернатор ген.-лейт. Н.А. Столыпин, полковник Воробьев и некоторые из чиновников были убиты. За участие в бунте было привлечено к ответственности особо назначенной следственной комиссией до 980 чел., 7 человек было расстреляно. С конца июня начала принимать угрожающие размеры холерная эпидемия.

Занесенная в 1829 г. в Оренбург из Бухары и Хивы, холера в 1830 г. проникла на Кавказ и в Астрахань, с необычайной быстротой стала распространяться по Волге, проникла в Москву (24-го сентября) и захватила почти всю Европейскую Россию[52].

В 1831 г. эпидемия, затихшая зимой, возобновилась с особенной силой, снова распространилась повсеместно, кроме Сибири, и захватила на этот раз, с 14-го июня, Петербург. Смертность от эпидемии была очень велика. В Петербурге число смертей доходило до 600 чел. в день. Общее число жертв исчислялось до 100 000 чел. Эпидемия распространялась среди всех классов населения. От холеры умерли фельдмаршал Дибич, цесаревич Константин Павлович, инженер-генерал Опперман, прусский фельдмаршал гр. Гнейзенау, статс-дама кн. Н.И. Куракина. С 1832 г. холера начала затихать ив 1833–1835 гг. появлялась лишь местами в слабой форме. В 1836–1838 гг. она разыгралась довольно сильно в Царстве Польском и Западном крае, проникнув сюда на этот раз из Австрии. Меры, принимаемые против эпидемии, оказывались малодейственными и сводились главным образом к полной изоляции очагов заразы, будь то целые селения или отдельные дома, а также к насильственному водворению в больницы, иногда без достаточного различия между больными и здоровыми. Проводимые к тому же зачастую очень неумело, все эти меры вызывали против себя озлобление населения, часто переходившее в серьезные волнения. Ив 1830, и в 1831 гг. государь Николай Павлович лично находился в местностях, охваченных эпидемией. В 1830 г. при получении известия о холере в Москве, он сейчас же поспешил туда, оставался там до 7-го октября и сам едва не подвергся болезни, вовремя, однако, пресеченной. В Петербурге в 1831 г. холерный бунт достиг 22 июня угрожающих размеров. На Сенную площадь, где собралась пятитысячная толпа, были вызваны войска, но действовали вяло. При известии о волнениях государь, находившийся в то время в Петергофе, немедленно (23-го июня) прибыл в Петербург, появился сам среди бушевавшей толпы на Сенной площади и своей решительностью в значительной степени содействовал успокоению. Холерные беспорядки возникли в июле 1831 г. и в расположенных в Новгородской губернии военных поселениях, а также в Старой Руссе, скоро приняв здесь особенно серьезный характер и превратившись в бунт военных поселян против их начальства. Послав предварительно для расследования ген.-ад. гр. А.Ф. Орлова, государь и сам не замедлил прибыть в поселения почти непосредственно после петербургских волнений. Участвовавшие в бунте поселяне и войска, а также жители Старой Руссы были преданы военному суду и понесли суровое наказание[53].

К середине 1832 г. жизнь петербургского Двора, после тревожных событий последних двух лет, начала постепенно входить в обычную колею, и это заметно отражалось и на состоянии духа самого государя. Тридцатые годы вообще можно считать временем, когда личная жизнь Николая Павловича складывалась наиболее благоприятно. Это – время торжества двух начал и достижения тех задач, какие составляли содержание его внешней политики; это же – время и наиболее оживленной правительственной деятельности в области внутреннего управления.

Появление в Петербурге в мае 1832 г. польской депутации для принесения государю благодарности за дарованную жителям Царства амнистию создало чувство удовлетворения в высших петербургских сферах. В июне того же года прибыл английский чрезвычайный посол лорд Дургам; прием, оказанный послу государем, в значительной степени способствовал временному улучшению отношений между Петербургом и Лондоном, принявших было под влиянием предшествующих событий крайне натянутый характер. Начавшееся вскоре после этого замешательство на Востоке закончилось к лету следующего года таким крупным успехом русской политики, как Унхиар-Скелессийский договор. Кодификационная деятельность Сперанского, привлекшая к себе живейшее внимание государя, завершилась к 1833 году изданием Свода законов. 18 августа 1833 г. государь выехал из Петербурга за границу для свидания и личного совещания по делам международной политики со своим тестем, прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III,ис австрийским императором Францем I.