Николай Губенко - Режиссер и актер - [2]

Коля Губенко родился в августе 1941 года. Уже полыхало пламя Великой Отечественной войны. Его отец, военный летчик, погиб в 1942 году. Мать повесили в Одессе румынско-фашистские оккупанты. По существу, Коля своих родителей не знал, но память о них хранил всегда. У него было еще три сестры и брат, которых он не знал. Встретились они через 20-30 лет и, как вспоминал Губенко, оказались людьми, совершенно чужими друг другу. Сначала маленького Колю взяла к себе бабушка, а потом он попал детский дом. Воспоминания о нем впоследствии преломятся в фильме "Подранки". Лев Аннинский в своей прекрасно написанной брошюре о Губенко приводит одну из его детдомовских характеристик. Приведу ее и я.

"Губенко обладает хорошими способностями, но ленив и не хочет работать. Очень часто уходит со школы, но благодаря его хитрости это проходит в большинстве случаев безнаказанно. К спорту и физкультуре равнодушен. У товарищей авторитетом не пользуется, но умеет потешить товарищей. Активист кружка самодеятельности и музыкального кружка. Мечтает стать актером".

Далее следует подпись: "Воспитатель Криворучко". Этой фамилией Губенко наделит грозного воспитателя в "Подранках".

В данном документе, что справедливо заметил Аннинский, многое звучит просто смешно. Учась во ВГИКе, Губенко показал себя человеком физически развитым, пластичным, замечательно владеющим своим телом. И вся его дальнейшая жизнь - эта жизнь неутомимого труженика.

Криворучко пишет о хитрости Губенко. Здесь, вероятно, воспитатель прав. Но покажите мне бесхитростного одессита? Безусловно, простодушным Николая никак не назовешь.

Не пользовался он авторитетом у товарищей. Это возможно, хотя и маловероятно. Драться, постоять за себя Коля умел с раннего детства. Но он, действительно, выделялся из детдомовских ребят хотя бы своей мечтой стать актером. Послевоенные мальчики, сужу и по своему школьному опыту, были, как правило, настроены практически и готовили себя к более "земным", главным образом, техническим профессиям. Важно свидетельство Криворучко, что Коля являлся активистом кружка самодеятельности и музыкального кружка. Безусловно, что голос своего призвания Коля Губенко ощутил рано. И мечта об актерском поприще была не случайным увлечением, а глубинным зовом сердца.

Окончив десятилетку, Губенко поступает работать в Одесский театр юного зрителя. Колю взяли рабочим сцены, а фактически он вошел в так называемый вспомогательный состав. Собственно, он им одним и исчерпывался. Поскольку Губенко не имел специального театрального образования, кадровики не могли оформить его полноправным членом труппы. А так, за сущие гроши, он играл всё и вся, - в основном, конечно, третьестепенные роли.

Губенко вспоминал: "... я работал в театре и вместе с тремя-четырьмя актерами "тянул" на себе репертуар... Это значит - с десяти до двух и с шести до десяти каждый день ты "занят в упор", до основания. Остается крошечный отрезок времени где-то час в три, когда едва-едва ты успеваешь просмотреть газету, проглотить обед и дух перевести. Признаюсь, за годы вот такой работы в театре я не прочел и десяти-пятнадцати книг. Я работал на износ"2

Замечу, что газету он все-таки успевал просматривать. Многие ребята, даже поступив в гуманитарные институты, этого чурались. Логично предположить, что интерес к общественным делам и политическим событиям с молодости был присущ Губенко.

Бесспорно, что столь напряженная работа в театре немало давала молодому актеру. Он, можно сказать, "на ходу" овладевал техникой и приемами своей профессии. Но такое "на ходу" не могло долго продолжаться. Волею-неволею начинаешь свыкаться со штампами, а то и просто халтурить. Без настоящей "школы" и серьезного образования большим актером стать трудно. А именно таким актером хотел быть Губенко, человек дерзновенный и честолюбивый. Может быть, как покажет время, подчас излишне честолюбивый. Но, в общем, он тогда резонно опасался, что его может засосать провинциальная театральная текучка. Она ведь погубила не одного талантливого человека. И вот в один прекрасный день Губенко, находясь со своим театром на гастролях в Севастополе, все бросает и уезжает ("сбегает", по его собственным словам) в Москву. Учиться и завоевать столицу.

Тут его, однако, подстерегает сильное разочарование. Прием в театральные училища (институты) уже закончен. Что делать? Вернуться назад? Признать свое поражение? И это с его самолюбием. Но тут выясняется, что во ВГИКе документы еще принимают. Почему не попытать счастья? Николай его пытает. И неожиданно дело идет, как в доброй сказке.

"Думаю, - вспоминал он впоследствии, - в моем поступлении было пятьдесят процентов удачи и пятьдесят процентов провинциальной необычности. Я приехал в одолженном клифте, в узких брюках-дудочках с огромными манжетами, вел себя достаточно свободно, а на вступительных экзаменах пел под гитару одесские блатные песни"3.

Так или иначе, раскованный одессит понравился маститому режиссеру и педагогу С.А. Герасимову (его имя теперь носит институт). Сергей Аполлинариевич вместе со своей женой, известной киноактрисой Тамарой Федоровной Макаровой набирал в тот год мастерскую. Экзамены, конечно, были трудными для всех, а в особенности, для Губенко. По общеобразовательным предметам ему пришлось изо всех сил тянуться за выпускниками столичных школ. Но в творческом конкурсе он был в числе первых. И обратил на себя внимание приемной комиссии.