Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце - [49]
Вы были знакомы с сотрудником Бенуа, Франко Шепи?
К сожалению нет, но издалека я наблюдала за ним и ценила его работу.
В Музее Долорес Пюто в Ломаццо, 19 июня 2017 г., еще до встречи с художницей, прошла беседа с ее дочерью, Марией Луизой Рудони, в замужестве Анджи.
Какую роль играл Николай Бенуа в вашей семье?
Присутствие в нашем доме Николая всегда был фундаментальным, потому что он был учителем моей матери во всех отношениях. Он принял совсем еще юную маму на работу в Ла Скала. Когда он приходил к нам, поначалу я не обращала на него много внимания, а с 11–12-ти лет мои воспоминания становятся уже более четкими. Он часто приходил в мастерскую, и они с мамой проводили много времени вместе.
А где находилась мастерская вашей мамы?
В Милане на виа Альберти, где мы жили. Внизу находилась мастерская, а наверху квартира. Готовили выставку к двухсотлетию Ла Скала, и Николай давал маме советы, кроме того, он написал вступительное слово к каталогу выставки. И с нами, тремя детьми, из которых я — старшая, у него сложились дружеские теплые отношения. Он часто путешествовал с нашими родителями, мама и папа приезжали в Кодройпо, в дом Бенуа и Де Чекко. Я бывала в его доме в Милане, это был чудесный дом.
Возле Порта Венеции?
Да, там, в доме, на котором сегодня установлена мемориальная доска. Помню, как приходили к ним в гости: квартира вся была заполнена книгами, сотни и сотни книг повсюду. В студии под стопками книг можно было найти настоящие рисунки Пикассо! И потом было невероятное количество рисунков, эскизов.
Николай Александрович обладал чудесным качеством — любил детей. Он веселился вместе с нами. Брал, к примеру, носовой платок, накручивал на палец, рисовал рот, наподобие матрешки, и играл с нами. Он был таким милым! И у него была хорошенькая собачка.
Пудель черный и ризеншнауцер, и еще один пудель?
Я помню только черного пуделя.
Его отношения с мамой походили на отношения отца с дочерью. Он относился к маме с симпатией и уважением. Осталось много открыток и писем, которые он слал нашим родителям из разных уголков мира. Я постаралась собрать все предметы и документы. Родители жили в Тоскане в большом доме, а пять лет назад переехали в Ломаццо. Четыре коробки с документами и газетами хранились на чердаке и, к сожалению, непоправимо пострадали от протечки. Поэтому я стала фотографировать всё оставшееся, эскизы пятидесятых годов, когда мама работала в Ла Скала. Иногда мама отправлялась в салон Пьермарини, где находились декорации. Потом этот отдел перевели в Бовизу. Когда мама стала приходить в театр, она была еще совсем юной. Убегала вниз посмотреть репетиции. Она не была официально служащей театра и имела больше свободы в передвижениях. Потом поднималась к Николаю, где помогала ему заниматься разными делами. Когда Николай умер, она утратила важную часть своей жизни.
Ученик Николая Бенуа Франко Шепи стал архитектором-сценографом театра Ла Скала, но, не желая оставаться в рамках только одного жанра, принял активное участие в рождении нового грандиозного проекта — телевидения. На канале RAI 1 в начале 60-х гг. совместно с режиссером Вито МолиФранко Шепи в мастерской, 1961 г. нари он создал одну из самых успешных передач: комическую и пародийную программу «L’amico del giaguaro» (Друг ягуара). Попробовал себя Шепи и в роли режиссера авторского кино. Его фильмы «Сап Canes» и «Packaging» были представлены на Биеннале в Венеции в 1980 и в 1982 годах. Короткометражные фильмы, видео, перформанс, рекламные ролики — Франко Шепи испробовал себя во многих направлениях, экспериментируя с разными медийными средствами.
Франко Шепи.
Франко Шепи в мастерской, 1961 г.
Однако наиболее новаторским стал его вклад в развитие рекламы как вида современного искусства. Конечно, в сознании всплывает имя художника, сделавшего свое искусство символом коммерциализации — Энди Уорхол. И не случайно: Франко и Энди были не только единомышленниками, но и приятелями. Консервная промышленность им обоим обязана взрывом своего коммерческого успеха. И если в XIX веке для эстетизации промышленной революции очень много сделал Вильям Моррис, то можно с уверенностью заявить, что в ХХв. эта роль досталась Энди Уорхолу в США и Франко Шепи в Италии. Между ними даже возникает некоторое «дружеское соревнование»: в поп-арте Уорхол использует легко узнаваемые изображения объектов массового промышленного производства (например, знаменитая банка супа), тогда как Шепи предлагает свою версию «пост-поп-арта», используя созданные им самим изображения. Их судьбы пересекалась неординарным образом и в Риме. Уорхол получил разрешение папы Иоанна Павла II изобразить его в стиле «поп-арт», но портрет не был выполнен из-за преждевременной смерти художника. Но, когда Карл Войтыла не был еще папой Римским, а только кардиналом, в 1977 г. его изобразил Шепи. Таким образом, портрет-диптих всё же появился, уже после смерти американца, с автографом Шепи, но выполненный в манере Уорхола и с посвящением покойному коллеге. Он был преподнесен папе во время встречи в Ватикане в качестве признания его заслуг в деле мира
