Никола Тесла. Изобретатель тайн - [19]

— Нет, — ответил Бачелор, — в лесу полно таких людей, как Тесла. Я могу нанять их сколько угодно за восемнадцать долларов в неделю.

Потом, когда я окончательно встал на ноги, Гарри признался мне: «Бачелор, должно быть, имел в виду леса, которые невозможно отыскать в окрестностях Гарлема».

Я работал у Эдисона с 10.30 утра до 5.00 следующего дня, а все оставшееся свободное время отдавал индукционному мотору, работавшему на переменном токе.

Разговор состоялся в невыгодный для меня момент — за несколько месяцев до этого умерла первая жена Эдисона, а конкуренты Джордж Вестингауз и Элайхью Томсон[16] донимали его своими попытками поколебать, казалось, незыблемый приоритет Эдисона в производстве электроосветительных приборов. Первым по силе ненависти, конечно, следует считать Томсона, сумевшего ловко обмануть Старика в патентном споре. Оба — и Вестингауз, и Томсон — ратовали за переменный ток, а тут еще какой-то мальчишка с Балкан, земляк Дракулы, набивается к нему в компаньоны с тем же самым «дохлым кроликом». Эдисон отказывался прислушиваться к самым разумным доводам, а в конце разговора приказал: «Более никогда не упоминай при мне об этом переменном ублюдке».

Что мне оставалось делать? Вся моя судьба — что там судьба, просто возможность выжить в Америке! — была связана с переменным током. Тем более что уже в ту пору было ясно — будущее электрического мира за переменным напряжением, скачущим по проводам с частотой тридцать три герца.

Однако никакие доводы не могли свалить быка по имени Томас Алва Эдисон. Деньги были вложены в освещение Перл-стрит, дома Джона Пирпонта Моргана, в многочисленные проекты по освещению не только американских, но и европейских городов, а коней, как известно, на переправах не меняют.

Я еще мог бы какое-то время мириться с пренебрежением к перспективному направлению в электротехнике, однако, познакомившись поближе с методой, которой пользовался Эдисон, добиваясь результата, я с предельной ясностью осознал, что его возможности не идут ни какое сравнение с моими.

Если Старику надо было найти иголку в стоге сена, он бы не стал думать, в каком месте ее лучше искать, а с лихорадочной добросовестностью пчелы немедленно принялся бы вытаскивать соломинку за соломинкой, пока не нашел бы то, что искал… Глядя на его опыты, я почти жалел его. Немного теории и расчетов сэкономили бы ему 90 % усилий… Он полностью полагался на свой инстинкт ученого и на американскую практическую жилку. Львиная доля его изобретений не что иное, как чудо.

Или удача.

Оставаться в его стае было для меня равносильно самоубийству. Стоило ли пересекать Атлантический океан, чтобы оказаться опутанным идиотскими заданиями по исправлению недостатков в цепях постоянного тока, зная, что ту же самую работу можно куда проще и экономичнее выполнить с помощью моего мотора или генератора?

И наконец, очередная американская шутка!

Однажды Эдисон предложил мне заняться конструктивными улучшениями своих электрических машин. Он уже тогда вполне осознал, что только я мог справиться с этой задачей и оставить «Эдисон иллюминейтинг компани» на плаву. В случае успеха премия должна была составить 50 тысяч долларов.

Вообразите, с каким энтузиазмом я взялся за дело. Всего каких-то полсотни тысяч долларов, и все финансовые проблемы, связанные с созданием моего двигателя, его регистрацией в патентном бюро и организацией производства, были бы решены! Кроме того, меня вдохновляла возможность решить задачу, с которой не мог справиться сам Эдисон! Это что-нибудь да значило. Недаром мистер Иток, партнер Старика и глава Нью-йоркского отделения компании, сразу оценил мои заслуги и впоследствии дал мне отличную характеристику среди коллег-инженеров. При этом он ссылался на отзыв самого Старика. Вскоре я сконструировал двадцать четыре различные разновидности электрической машины Эдисона. Я создал новый коммутатор и регулятор, что значительно улучшило эксплуатационные качества этих наиболее распространенных в то время в США электрогенераторов и электродвигателей.

Я ждал заслуженную награду.

Не тут-то было!

Эдисон в грубой, недопустимой между коллегами форме отказал мне в вознаграждении. Стоило мне заикнуться о награде, он едва не расхохотался мне в лицо. «Ты по-прежнему парижанин, — заявил он. — Когда станешь настоящим американцем, сам оценишь эту американскую шутку».

Я уверен, он действовал сознательно: либо я гордо ухожу из компании, либо на всю оставшуюся жизнь буду пахать на дядю Тома не покладая рук.

Я не жалею о времени, которое провел в обществе Эдисона. Это была прекрасная школа. Урок всем изобретателям и перебежчикам — в Штатах главное успеть. Знать, что следует предпринять, чтобы не опоздать, и, что тоже важно, придерживаться правила: победителю достается все. Мне также стало окончательно ясно: Эдисон — простой смертный и, следовательно, может ошибаться; мой мотор куда более совершенен, чем я предполагал это раньше. Это помогало справиться с трудностями.

К тому же мир не без добрых людей. В промозглые весенние дни 1885 года мне повезло познакомиться с авторитетным специалистом по патентам Лемюэлем Серреллом, бывшим агентом Эдисона, и художником Рафаэлем Неттером. Серрелл дал мне добрый урок, научив, каким образом разбивать большие изобретения на более мелкие, и 30 марта мы подали первую патентную заявку (№ 335786) на усовершенствованную модель дуговой лампы. Это был значительный шаг вперед — наша лампа давала однородный свет и не мигала. В мае и июне мы обратились за патентами на улучшенные модели коллектора, предотвращающего искрение и регулирующего ток при помощи новой независимой электроцепи с дополнительными щетками. В июле была подана патентная заявка на очередную дуговую лампу. В ней перегоревшие лампочки автоматически отключались от цепи, пока не происходило замены электродов.