Никола Тесла. Изобретатель тайн - [12]

* * *

Февраль, 1882 год

Венгрия, Будапешт

— Вскоре у меня вновь начались проблемы с чрезмерной работой, — рассказывал старик. — Резко обострилось восприятие. Я мог видеть весьма отдаленные предметы, видеть ночью. Слух утончился настолько, что разговор шепотом казался мне криком, а тиканье карманных часов в соседней комнате — ударами молота по наковальне. Прикосновение пальцев к любым предметам вызывало резкую боль. Ощущал колебания кровати или кресла, вызываемые проезжавшими по улице повозками. Пульс изменялся от тридцати до ста — ста двадцати ударов в минуту. Тем не менее и в полубреду я продолжал размышлять над этой штуковиной. Временами мне казалось, что решение так близко, что стоит только выздороветь, как он создаст конструкцию, во всем отвечающую его желанию.

Оздоровление наступило внезапно, без всяких усилий докторов, и однажды в один из февральских дней 1882 года, едва оправившись после болезни, прогуливаясь со своим школьным другом Жигети в городском парке Будапешта, он ощутил редкое умиротворение и радость от общения с природой. Особенно поражал заход солнца. По словам Жигети, Никола принялся вспоминать любимых поэтов, читал наизусть строки из Гёте. Это было невероятно — болезнь не смогла изгладить из памяти стихи, знакомые еще с детства:

Взгляни: уж солнце стало озарять

Сады и хижины прощальными лучами.

Оно заходит там, скрывается вдали

И пробуждает жизнь иного края…

О, дайте крылья мне, чтоб улететь с земли

И мчаться вслед за ним, в пути не уставая!

Произнеся «…в пути не уставая!», он буквально остолбенел. Как рассказывал Жигети, он тоже замер, не решаясь нарушить молчание друга. Неожиданно Тесла несколько бессвязно заговорил, что в своем естественном виде электричество всегда бывает переменным. Это означает, что его поток постоянно изменяется и, следовательно, нелепо тратить усилия на поддержание непрерывно текущего постоянного тока. Пусть поработает переменный.

Он говорил торопливо, часто взахлеб — пусть напряжение спадет до нуля и затем вновь достигнет максимального значения, и если обмотки скрестить перпендикулярно, то есть сдвинуть на девяносто градусов, на якорь будет постоянно действовать сила, которая заставит его занять среднее положение между двумя полюсами.

Проще не бывает — вместо одной цепи намотать на статор еще одну и подать на них равномерно изменяющееся напряжение. И каждый раз при перемене полярности…

Он тут же тростью нарисовал на песке принципиальную схему и обронил великую фразу:

— Оно все-таки будет вращаться и в обратном направлении. Все зависит от моего желания.

Жигети не мог понять, что происходит с другом. Он решил, что этот монолог относится к заходящему солнцу. Однако схема на песке расставила все по своим местам. Жигети поздравил друга, и они вместе порадовались открытию.

* * *

Январь, 1943 год

Нью-Йорк, гостиница «Нью-йоркер»

Старик сделал паузу, закурил. Его рука дрожала, однако продолжил он спокойным голосом:

— Это был мой первый прорыв на территорию тайны. Теперь у меня появилась возможность закрутить этот мир с помощью фантастических электродвигателей переменного тока.

Я выиграл!

Теперь надо было оформить выигрыш. В течение нескольких месяцев я разработал все возможные принципиальные схемы использования вращающегося магнитного поля, а также эскизы конструкций электродвигателей и генераторов — с обмотками, расположенными перпендикулярно друг к другу, и под углом в сто двадцать градусов, как принято сейчас. Другими словами, этот шквал открытий в конце концов оформился по меньшей мере в девять патентов, которые мне, невзирая на происки конкурентов, мне посчастливилось получить в Соединенных Штатах.

А конкурентов было немало, ведь сама идея использовать силу, которую Фарадей назвал индукцией и которая практически связывает движение свободных электронов в единое поле, была очень проста. Это до сих пор создает иллюзию необычайной легкости решения — что же здесь изобретать?! Это же ясно как дважды два! Странно, почему этого раньше не замечали?

Замечали, но довести дело до конкретного, работоспособного агрегата удалось только мне.

Конечно, ни одно открытие не может возникнуть по наитию, без предварительных длительных размышлений и ясного представления стоящей перед изобретателем задачи.

Без последнего яркого, как молния, откровения.

То же самое можно сказать об Архимеде, решившемся искупаться в ванне, до краев наполненной водой, о Ньютоне, напуганном яблоком, перед самым его носом упавшим с дерева, или о Джеймсе Уатте, вдруг обратившем внимание на кипящий чайник, крышка которого подпрыгивала под действием пара. Каждый из них вправе утверждать, что без этого последнего, немыслимого по своей простоте наблюдения невозможно завершить труд многих других пытливых исследователей.

Я вполне сознавал, что уже не ново вращать ротор, периодически изменяя полюса обмоток статора. Я не отрицаю вклада тех, кто работал до меня — Франсуа Араго, заставившего вращаться компас при прохождении вблизи электрического тока, Уолтера Бейли, продемонстрировавшего принципиальную возможность использования переменного магнитного поля перед Лондонским физическим обществом 28 июня 1879 года; Марселя Депре, который рассчитал, что «такого рода поле можно создавать без помощи коллектора, заряжая электромагниты двумя несинхронизированными потоками переменного тока», профессора Галилео Феррариса из Турина, американского инженера Брэдли, русского Доливо-Добровольского из «Телефункена». Это были достойные люди. Все они внесли вклад в мое открытие.