– Тебе ничего не надо говорить. Просто я решил: тебе следует знать, что я чувствую. Привыкай к этой мысли.
Когда он опять поцеловал ее в сжатые губы, Кейт решила, что надо уходить. Пока она еще в состоянии.
– Я пойду к себе.
Он осторожно укусил ее за подбородок.
– Неужели ты такая жестокая? Неужели заставишь меня провести еще одну одинокую ночь в этой смешной кровати?
– Она не смешная.
– В такой кровати мужчина не может спать один.
Огонь в камине окончательно погас, и комнату освещал серебряный свет луны сквозь кружевные шторы, отчего ее кожа мерцала звездным светом. Глядя на нее, Слоун гадал, что же в ней есть такого, что прочно захватило его ум и сердце. Она ошеломляюще красива – ладно. Но за десять лет жизни в Голливуде он повидал не менее красивых женщин. Она интеллигентна. Но то же можно сказать о ее подруге Блайт, и хотя его восхищают ум, упорство, талант Блайт Филдинг и – да! – ее знойные, сексуальные глаза, он ни разу не почувствовал желания коснуться благоухающей кожи знаменитой актрисы.
Как захотел этого с Кейт. И снова хочет.
– Не уходи, сладкая моя Кейт. – Любовь, а не желание, подтолкнула его прижаться губами к ее голому плечу. – Не уходи сегодня.
«Не уходи никогда», – подумал, но не сказал Слоун, поскольку на свое признание в любви получил более чем прохладный ответ.
– Ладно, – с легким вздохом сдалась Кейт. – Ты победил, Слоун. Остаюсь.
Кейт предупредила сама себя, что завтра утром ей надо будет как-то убедить Слоуна в том, что эта украденная ночь – все, что они могут себе позволить. Слоун мысленно поклялся убедить Кейт, что если она доверится ему, то победителями выйдут оба.
Она совершила роковую ошибку, вертелось в голове Кейт. За долгую, наполненную любовью ночь она испытала больше страсти, чем за всю жизнь. Но теперь, в ярком свете нового утра, она поняла, что, сдавшись под натиском Слоуна, ввергла себя в мир безбрежной боли сердца.
Она не хочет любить его. Не хочет верить, что он способен любить ее. Любовь быстротечна. Мимолетна. Любовь ранит.
Не надо было уметь читать мысли, чтобы заметить, какая перемена произошла в Кейт, как только солнце поднялось над скалистым берегом Касл-Маунтена. Она еще лежала в его руках, но Слоун чувствовал, что она уже спряталась за оградой, которую возвела вокруг себя в течение жизни.
– Пожалела? Так скоро? – атаковал он ее крепость.
Его рука прошлась от плеча к бедру; Кейт удивилась, что после бурной ночи прикосновение его ладони все равно вызывает знакомый жар.
– Нет, конечно, – спокойно солгала она. Слоун приказывал себе не настаивать, но нетерпение разобраться было сильнее.
– Что-то не так?
Она вздохнула и закрыла глаза.
– Слоун, я наслаждалась этой ночью.
– Я тоже.
– Больше, чем могла вообразить.
– Я тоже. – Слоун ждал, когда спадет другой башмак. Ждать пришлось недолго.
– Нужно трезво смотреть на вещи.
– Трезво? – Не будь она так поглощена своими растрепанными чувствами, она бы услыхала напряженные, предостерегающие нотки в его голосе.
– Я признаю, что с самого начала между нами было сильное взаимное влечение. Добавим сюда то, что мы оба одинокие взрослые люди – и мы почти неизбежно должны были очутиться в одной постели.
Слоуна в жизни не отвергала ни одна женщина. Если бы он стал обдумывать такую возможность, чего никогда не делал, он мог бы предположить, что это заденет его самолюбие. Чего он не мог предвидеть – это что его охватит страх.
– Пока все верно.
– Но после того как это случилось, я думаю, самое лучшее – это чтобы каждый пошел своим путем.
Слоун не считал себя мужланом, но в этот момент ему захотелось схватить ее за плечи и трясти, пока не вытрясет всю шелуху из этой красивой головки.
Он осторожно спросил:
– То есть ты не хочешь, чтобы я еще когда-нибудь делал так? – Он накрыл рукой ее грудь и снова подумал, как хорошо умещается в ладони эта нежная округлость. – Или так? – Он стремительно накрыл ртом ее губы, а рукой провел по ребрам, по животу и ниже, и его ласкающая рука и глубокий поцелуй вызвали ожидаемый ответ.
– Черт возьми, Слоун. – Ее тело изогнулось, ища облегчения.
Она всегда сознательно усмиряла свой пылкий темперамент и гордилась своим самоконтролем. Пока не встретила мужчину, который опустошающей улыбкой, жарким взглядом или единым прикосновением мог разрушить с таким трудом завоеванное самообладание.
– Я люблю тебя, Кейт. И намерен заниматься с тобой любовью, когда и где только возможно.
Он больше не был голливудским писателем.
Слоун Уиндхем был колдун, мастер черной магии. Опять он это с ней сделал. Облако заволокло рассудок Кейт. Она не могла думать, только чувствовала. Она закрыла глаза.
Слоун следил, как она улетает, выше и выше, и поддержал ее, когда она опустилась на землю.
Долгое время оба молчали. Кейт лежала в его руках смущенная, сопротивляющаяся, пока не почувствовала, что сможет устоять на ногах. Тогда она без слов покинула его кровать. И комнату. Завывание древних труб подсказало Слоуну, что она принимает душ.
Бормоча проклятья, Слоун глядел в потолок и с трудом удерживался, чтобы не открыть соединяющую их дверь и не овладеть ею под струями теплой воды.
Она может смыть с себя свидетельства их ночи любви, думал Слоун. Но ей не смыть ту истину, что вопреки всему, что он думал неделю назад, им с Кейт суждено прожить вместе всю жизнь.
