– Дурацкая идея.
– А я-то считал, что это одна из моих самых блестящих идей.
– Так вот, ты ошибся.
– Нам надо поговорить, – сказал Слоун. – У меня было опасение, что ты просто сбежишь от меня, а на высоте десять тысяч метров это будет трудновато.
– Плохо рассчитал. Я не могу уйти, но ничто не заставит меня слушать, что бы ты там ни говорил.
В подтверждение своих слов Кейт сняла со спинки переднего кресла наушники, надела их и настроилась на канал с легкой музыкой в надежде остудить свое раздражение.
Полет предстоял долгий; Слоун напомнил себе, что терпение – это добродетель, пожал плечами и, достав портативный компьютер, принялся писать первую сцену.
Он просмотрел микрофильмы с газетой «Таймс» того времени и знал, что в ночь убийства Александра и Патрик поссорились. С этого он и решил начать фильм.
Рядом с ним Кейт откинулась в кресле и закрыла глаза, как будто его тут нет.
Принесли обед, они его съели; стюардесса убрала подносы и стала разносить кофе, и тут Кейт наконец сдалась.
Они пролетали над Миссисипи, когда Кейт сняла наушники – Слоун уже начал их тихо ненавидеть – и повернулась к нему.
– Что еще Блайт сказала?
– Про Александру Романову?
– Нет, про меня.
– А-а.
Он откинулся в кресле, вытянул ноги и глотнул кофе. Если он ее не волнует, почему же ее волнует, что он о ней знает? Слоун решил, что пора кончать с играми там, где дело касается Кейт Карриген.
– Теперь, когда ты спросила, я смутно припоминаю: кажется, ты опять рискуешь своей красивой шейкой.
Как и следовало ожидать, Кейт вспылила.
– Она не имела права рассказывать!
– Она волнуется за тебя. Значит, и я тоже.
– Почему?
– Она твоя лучшая подруга…
– Я не про Блайт. Я знаю, что она беспокоится. Вопрос о тебе.
– О, промашка вышла. – Он почесал затылок. – Пожалуй, правильнее будет сказать, что я, как нормальный человек, беспокоюсь о каждом, кто может оказаться мишенью психопата-насильника.
– В этом есть смысл, – кивнула Кейт.
– Глубокий смысл, – подчеркнул Слоун. Он посмотрел в иллюминатор: небо стало чернильно-синим; в салоне самолета свет был притушен. – Беда в том, что это неправда. Во всяком случае, не полная правда.
Он допил остывший кофе и отдал чашку проходившей мимо стюардессе.
– Правда в том, – его светло-карие глаза против воли завладели ею, – что ты во мне включила какой-то механизм, Кейт. С того самого момента, как я увидел тебя с высоты забора. Ты была одета как женщина из мужской эротической фантазии; надо сказать, это составляло дьявольский контраст с наставленным на меня пистолетом девятого калибра.
– Я думала, что ты грабитель.
– Это отчасти правда. – Он придвинулся и улыбнулся медленной, чувственной улыбкой, отчего у нее сразу участился пульс. Слоун придвинулся еще ближе. Он видел, как ее глаза затопляет тревога, и понимал, что, будь у нее возможность, она бы убежала.
Похвалив себя за находчивость, он наклонился и чуть коснулся губами ее рта. Она вздрогнула, и он накрыл ее щеку ладонью.
– Ты такая сладкая, – еле слышно сказал он. – У меня буквально дух захватывает.
Он чувствовал себя угловатым шестнадцатилетним подростком, но благоразумно решил умолчать о таком странном превращении.
Кейт оказалась во власти этого легкого поцелуя, но все же попыталась протестовать.
– Не говори так со мной. – Тихий голос, почти шепот, был еле слышен на фоне шума моторов. – Я не хочу.
– Знаю. – Слоун чувствовал слабость в ногах. Он шепнул: – То, чего мы хотим, и то, что получаем, – совсем разные вещи.
Ну вот, опять! У Кейт кружилась голова, сердце стучало как молоток. Надо остановить Слоуна, слабея, говорила она себе. Нельзя подвергать себя такому риску. Этот человек опаснее проклятого насильника.
Но Господи помилуй, я хочу его.
Затуманенное сознание еще делало попытки удержать руки, которые потянулись к сидящему рядом мужчине, но тщетно. Она отбросила все доводы, почему нельзя совершать эту роковую ошибку, и отчаянно отдалась дивному поцелую.
Когда податливые губы Кейт приоткрылись и легкий стон подхлестнул Слоуна укрепить завоеванные позиции, он сдернул ажурное кольцо, державшее пучок волос, и они рассыпались по плечам. Их пряный запах подействовал на Слоуна как наркотик.
Ее глаза оставались открытыми, в них светилось безотчетное желание, которое она не могла больше удерживать, его – горели ровным светом.
– Я не понимаю… – Она дрожащей рукой провела по волосам и уронила руку. Голос был слабый и прерывистый. Она дрожала.
Слоун не мог сидеть рядом с Кейт и не касаться ее, он погладил ее по плечам, по рукам – жест, призванный успокоить, а не возбудить.
– Поверь мне, Кейт, тебе нельзя быть там одной.
Его сердце билось часто и гулко. Как этой женщине удалось так его околдовать?
– Я думаю, когда мы прилетим в Бостон, ты должен будешь ближайшим рейсом отправиться назад. – По тому, как Кейт это сказала, Слоун понял, что отнюдь не это было ее величайшим желанием.
– Извини. Мне всегда хотелось посмотреть Мэн.
Услыхав в его тоне отчетливое «что хочу, то и делаю», Кейт напряглась. Воспоминание о цели поездки прочистило ей мозги.
– Слушай, у меня в Мэне работа. Я не могу позволить тебе мешать.
– Нет проблем. Я и не собирался мешать.
