Никогда не спорь с судьбой - [38]

       Тем не менее, Эдвард продолжал приходить ко мне вечером, но лишь тогда, когда я уже засыпала. Мне никогда не удавалось дождаться его прихода – потому что он сам дожидался того момента, когда я засну. Но иногда мне везло – я просыпалась, когда он ложился, или ночью, когда уже лежал рядом со мной. Тогда он гладил меня по головке, как маленькую, и намурлыкивал какую-то протяжную мелодию, моментально меня усыплявшую. В любом случае, спала я в момент его появления или нет, я всё равно переползала с подушки ему на грудь, обхватывала его руками и вцеплялась ему в одежду. Я знала это абсолютно точно, потому что именно в такой позе просыпалась теперь по утрам. И только для того, чтобы увидеть, как он тут же исчезает.

       Я понемногу переставала быть сенсацией, становясь просто членом семьи. Немного удивляла лёгкость, с которой я влилась в клан Калленов, но может, дело в том, что я не знала своей настоящей семьи? Мне не с чем было сравнивать, не о ком скучать. Я начала жизнь с чистого листа, правда, имея за спиной богатый опыт знаний и умений, время от времени выныривавших на свет божий и регулярно  удивлявших и меня, и мою новую семью. Впрочем, постепенно все привыкли и ничему уже особо не удивлялись, принимая мою одарённость как факт. Может, дело было в том, что и сами они были весьма нестандартной семейкой, обладающей не только способностями, которые повергли бы в шок любого человека, хотя для вампиров это было обычным делом, но и многими невероятными и уникальными талантами, такими, как телепатия или ясновидение. Так что я вполне легко вписалась в эту сверходарённую семейку.

       Первые дни меня старались не оставлять одну. Кто-нибудь всегда был рядом, конечно не обязательно в одной со мной комнате, но хотя бы просто в доме. Чаще всего это была Эсми, она вообще была домоседка, покидала жилище Калленов только чтобы съездить в магазин или на охоту. В этом случае со мной оставалась Элис, и Джаспер, конечно. Я вообще не заметила, чтобы они куда-то уходили или уезжали по очереди. Большую часть времени они были неразлучны, как впрочем, и остальные пары – работа Карлайла не в счёт. Я всегда с удовольствием наблюдала, как они все ведут себя в присутствии своей половины. Эти взгляды, эти случайные прикосновения, жесты, поза – всё говорило об истинном чувстве, когда ты счастлив только тогда, когда тот, кого ты любишь – рядом. Как же мне хотелось, чтобы и Эдвард мог вот так же, совершенно свободно, сев рядом, взять меня за руку, или приобнять, или просто прикоснуться, проходя мимо. Это же так естественно! Но, к сожалению, в ближайшее время я этого вряд ли дождусь. Мне оставалось довольствоваться редкими ночными минутами, а скорее секундами близости, и я запоминала, а позже прокручивала в голове и смаковала каждую.

       Окончательно не прийти в отчаяние мне помогали только взгляды Эдварда, которые я иногда ловила на себе. Не напрямую, о нет! Для этого он был слишком осторожен. Но, при желании, в доме легко  найти отражающую поверхность, в которую можно видеть то, что скрыто от прямого взгляда. И это лишний раз убеждало меня, что наше влечение взаимно, но он не позволяет себе не только поддаться ему, но и вообще, хоть как-то его проявить. Что ж, мы хотя бы общались, и подолгу. При этом я могла смотреть в его прекрасные глаза, чаще янтарные, но постепенно меняющие цвет на чёрный, слушать его завораживающий голос, чувствовать его ни с чем не сравнимый запах, и ждать, ждать, ждать. Вырасту же я когда-нибудь, в конце-то концов!

       Мои способности выныривали случайно, когда никто этого не ждал. Например, спустя пару дней после соревнования, я зашла в кабинет Карлайла, чтобы взять какую-нибудь книгу почитать. Он уже давно предложил мне свободно пользоваться его библиотекой, а в этот момент все разошлись по своим делам кто куда, и я хотела заполнить свободное время. Мой взгляд зацепился за собрание сочинений Дюма в красивых старинных обложках. Скользя взглядом по корешкам, я понимала, что знаю содержание этих книг. И знаю, чем они закончатся. Как правило – ничем хорошим. Но тут мой взгляд зацепился за одно из названий. «Асканио». О, а вот здесь конец счастливый! У Дюма это такая редкость. Мне захотелось перечитать эту книгу. Осторожно вынув томик с полки, я вышла в гостиную и, устроившись в кресле у окна, погрузилась в чтение. В гостиной находилась Эсми, что-то рисовавшая в большом альбоме, и Джаспер, сидящий за компьютером. Мы тихо занимались каждый своим делом, совершенно не мешая друг другу.

      Спустя какое-то время, в комнату вошёл Карлайл. Внимательно посмотрев на меня, он поинтересовался, нравится ли мне книга? Я ответила, что да, и мы обменялись мнениями о сюжете. И тут Эсми, всё это время недоумённо следившая за нашей беседой, спросила:

       – Карлайл, почему ты заговорил с Энжи по-французски?

       – Потому, что она читает Дюма в подлиннике.

       Я опустила глаза на страницу. Действительно, теперь, когда Карлайл об этом сказал, я видела это совершенно ясно. Но насколько же хорошо я знаю французский язык, если не только не заметила, что читаю на нём, но и машинально отвечала Карлайлу на этом же языке?