Никогда не говори, что умрешь - [6]

Боб был одним из тех, кто делал за нас ставки. У меня, естественно, никогда не было денег, но я всегда знал, кто победит на больших скачках. Родители моего друга Кэйта Нэйла хорошо зарабатывали. Его отец работал в компании Форда, а мать — портнихой у Гарри Фентона. Кейт, всегда выглядел как принц: был одет по последней моде, к тому же он имел наличку.

Помню, сижу я как-то прямо за спиной Кейта, а он, украдкой передавая мне страницу из ежедневной газеты со скачками, затаённо шепчет: «Ты сегодня собираешься на Лоппи Лаге в 2:30, у Эйнтри?» Я приподнимал деревянную крышку парты и начинал водить указательным пальцем по списку лошадей, пока не останавливался на имени победителя. Но меня интересовали не только скачки.

Дом Мики Сангстера стоял в переулке прямо рядом с овальным полем для скачек, и мы, дети, называли его «Рек» (что значит «малая спортивная площадка»). Выскочив прямо из кровати, Мики в двух прыжках оказывался у забора Река. Там он упражнялся с мячом, бросая его в большущий вяз, гордо разросшийся прямо в центре. Если на поле не оказывалось достойного игрока, то проверенное дерево всегда было готово дать нам достойный отпор. К тому же оно было достаточно раскидистым, чтобы стать воротами, если к нему приставить деревянные столбы.

В нашей окрестности Мики был одним из лучших спортсменов. Я был убеждён, что причиной такого незаслуженного успеха стал его дом, построенный рядом с Реком. Мне следовало быть лучшим спортсменом. Но когда поутру в выходной день я надевал свой спортивный костюм, чтобы урвать возможность хоть как-то вырасти в собственных глазах, я с восхищением засматривался на великолепный раскидистый вяз и, забывая мяч в траве, забирался на 40-футовое дерево, где сидя, распевал песни Лонни Донегана[5], за что меня и полюбил весь посёлок. По окончании «концерта», когда туда приходили другие дети, Джонни Барбер и Терри Николас, чтобы поиграть, я слезал вниз, обдирая коленки и пачкаясь в грязи в доказательство того, что тренировался, и хватая свой полусдутый мяч, резво бежал домой с ещё меньшим количеством футбольных навыков.

Когда вишнёвое дерево в его саду, покрывалось спелыми плодами, Мики Сангстер всегда становился закадычным приятелем. Я даже переставал называть его «Уэнгстером», как весь год его называли старшие мальчишки (причиной этого прозвища стало кое-что неприличное, что он сделал однажды над ямой прямо перед уважаемыми господами). Дом Мики к тому же являлся представительством детского банка. Мики Уэнгстер и О’Шеа были его банкирами. Благодаря нашим летним олимпийским играм, вся любимая мальчишками литература — комиксы, книги, журналы и т.д., была в нашем полном распоряжении, так как складировалась у Мики в доме в преддверии этих самых игр.

Наши спортивные ежегодные мероприятия начинались в июле-августе. Все мы ждали их с великим нетерпением. Победителям дарили не медали и кубки, а комиксы и журналы, предоставляемые детским банком. Некоторые мальчишки мечтали об оранжевом постаменте и о прославлениях. Но у меня были другие желания. Всё своё время я хотел проводить в компании комиксов.

Большинство детей еженедельно получали комиксы, и я прекрасно знал, кто и что читает, поскольку сам привозил им эти комиксы. Пока удачливый получатель всё ещё нежился в тёплой постели, я уже получал новый выпуск комиксов, прибывший утренним поездом из Лондона, затем клал всю связку на тачку с названием «Newsagents» и вёз её в дом миссис Холле, что располагался на холме, и только потом развозил по адресатам.

О, с каким нетерпением мы ждали дня их появления перед нашими жадными детскими глазами. Как же мы пожирали глазами эти мультяшки в картинках, забираясь в свою двухъярусную кровать. Порой мы пререкались и спорили друг с другом, кто из героев наших комиксов лучше. Иногда дело доходило даже до кулачных боёв. Наши постоянные ссоры делали жизнь мамы просто невыносимой. Нестерпимое желание почитать другие комиксы возникало у нас сразу же после прочтения своих. Но из-за мальчишеской гордости мы так никогда и никого об этом не просили.

Но мне всё-таки удавалось решать эту проблему, так как именно я развозил комиксы. Благодаря такому стечению обстоятельств, я прочитывал другие выпуски. Я был счастлив получать доступ ко всем комиксам до тех пор, пока не понял, что на всю работу я трачу не час, а целых полтора. Вот тогда-то я и засомневался, стоит ли мне заниматься этим во время работы. А позже я дотянул уже до двух часов. В дни поставки я всегда опаздывал в школу, и помимо всего прочего, на миссис Холле посыпались жалобы от клиентов. Они возмущались, что почта поступает позже положенного времени, из-за чего им приходилось уходить на работу без утренней корреспонденции.

Решением этой непростой задачи, стали наши летние соревнования. Каждый участник отдавал комикс для приза в детский банк. Если бы я мог выиграть в забеге или дальше всех бросить копьё, я набрал бы такой комплект, о котором мог мечтать любой мальчишка. Моим первым религиозным опытом стало созерцание «священной горы» комиксов в спальне Уэнгстера. Именно тогда вы начинаете понимать, что Бог должен существовать.