Никогда не говори, что умрешь - [8]

Шрифт
Интервал

Как-то раз, во время одной такой игры на песчанных холмах, наступил черёд Алфи прогонять нас с верхушки холма. Войдя в раж, один мальчик пнул Алфи своим хорошо подбитым ботинком так, что тот на своей заднице съехал прямо к воде. Мы здорово повеселились, не подозревая, что по травянистому склону кто-то разбросал осколки разбитого стакана, которые сильно разодрали Алфи.

Всякий раз, когда мы, жестокосердные мальчишки, вспоминали события нашего выдающегося прошлого, тот день мы упоминали как «День Алфи — драной задницы».

Но кульминацией наших олимпийских игр был марафон, в котором из года в год побеждал мой старший брат Чарли. Казалось, мы терпеть друг друга не могли, но в тайне я преклонялся перед его мастерством быть и бэтсменом, и вратарём, и бегуном. Среди участников он был самым юным победителем в пятидесяти пробегах в престижном межокружном крикетном матче. За свою игру он чуть не получил приз Дональда Брегмана, пока не узнали, что он слишком молод, чтобы участвовать в первенстве.

Победив в марафоне можно было взять любое количество комиксов. Тогда ты действительно становился важной персоной. Вот потому все и хотели победить. Но тщетно. Год за годом побеждал Чарли. Вместо того чтобы начинать забег в умеренном темпе, он отрывался от нас, пересекая Рек, потом бежал вниз по нашему переулку, через поля, и быстро взбегал на холм, где располагалась станция, исчезая из поля нашего зрения, в то время как большинство из нас даже ещё и не добегали до полей. Такое положение вещей, в общем-то, уже сломало дух большинства участников забега, а такие как я, и вовсе сходили с дистанции значительно раньше финиша. В 1957 г. мы вернулись в дом Алфи Биску, чтобы «зализать раны» и поиграть с Ким, его чудесной немецкой овчаркой.

В свои сорок Алфи был холостяком. Он предложил как-то: «А как насчёт того, чтобы прокатиться на велосипеде?» Он выиграл серебряный кубок Триумф Тайгер 125. Я первый вскинул руку, и вскоре уже сидел на его велосипеде, обхватив его обширную талию. Мы поехали по направлению к холму, где в то время мог быть Чарли, наше марафонское чудо. Он бежал очень быстро, но мы его пока ещё не видели. Вот ещё несколько несдающихся бегунов, таких прямо уж решительных... интересно, кто это, Чарли или нет... кто это хочет пересечь финишную черту хотя бы в достойную секунду? Через пять минут вдохновляющих кривых и трудных изгибов дороги, огибающую ферму Окендона, появился Пи Лэйн. Именно там бегуны поворачивают направо. И, вне всяких сомнений там был наш Супер Чарли. Он как раз поворачивал направо, всё ещё сохраняя большую скорость, если её хоть как-то можно было сравнить со скоростью велосипеда доброго друга Чарли, Мики О’Шеа.

Позже мы поняли, что Мики никогда не было, когда Чарли прибегал к финишу. У него всегда находились какие-то оправдания. Когда он повзрослел, и стал более агрессивным, он требовал, чтобы всё было, как хочет он. Пару раз мы даже подумывали о конфронтации. Год за годом он был там, сажал Чарли на велосипед и ехал в сторону станционного моста, провозил его миль шесть и ссаживал у посёлка Окендон, где тот спокойно продолжал свой забег уже вниз по основной дороге, Лайм Роуд и по кругу (ещё миль шесть) — вполне достаточно, чтобы взмокнуть. Там он уже гнал на всей скорости и победоносно выбегал на южную аллею, по направлению к Реку, и под восторженные крики детей и взрослых пересекал финишную ленту.

Мой брат Чарли тоже подрабатывал, развозя корреспонденцию. Но он не любил сразу отдавать деньги, которые платили ему клиенты. Он говорил Дереку Холлсу, что, когда звонил, дома никого не было. А когда через три месяца получателям отказывали в корреспонденции, и они прибегали к магазину Холлсов, чтобы выказать своё негодование, у Чарли возникла серьёзная проблема. Отец задал ему тогда хорошую трёпку. В другой раз он стащил целый ящик фруктового ликёра у миссис Холле, а когда понял, что внутри, захотел вернуть всё это обратно, да ещё с компенсацией в размере трех пенсов за каждую бутылку. Не очень-то мудрое решение. Но Чарли было всё равно. Наших родителей еле-еле удалось уговорить отпустить Чарли со школой в Швейцарию. Но его засекли с друзьями, когда тот тайком выбирался из гостиничного магазина. Так он никуда и не поехал.

Папа не позволил бы даже ветру принести листочек с чужого сада, что же говорить об украденных товарах или воре из его семьи. И это был его перворождённый сын! Чарли выгнали из дома. Ему исполнилось 14, когда он спал в вагонах с углём на станции. Я приносил ему свою буханку хлеба, которую он раздирал в клочья, как будто у него не было завтрашнего дня. По правде сказать, тогда у Чарли его действительно не было. Но спустя несколько дней, когда гнев отца немного спал, ему позволили вернуться домой. Помню, как я вычислил Чарли по присутствию его единственного верного компаньона, красного велосипеда «Raleigh», в нашем неухоженном саду, который валялся в высокой некошеной траве. Чарли быстро проскочил в нашу спальню. Мой бедный старший брат, с которым не так-то просто поладить, еле живой, жутко грязный и вонючий, обессиленный и безмолвный, рухнул на кровать и затих, подобно мертвецу. Так он, почти не шелохнувшись, беспробудно проспал целых два дня, иногда приподнимая задницу и издавая громкие звуки. Должно быть, он очень устал, поскольку был не в состоянии ответить на моё нетерпеливое раздражающее выжидание. Всё же, хотя он не мог говорить, его случайное усталое пуканье и еле слышное дыхание говорили мне, что пришел конец его криминальной жизни.


Рекомендуем почитать
Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.