Никогда не говори, что умрешь - [16]

У Гарри был огромный бокал, напоминающий шарообразный аквариум на тонкой подставке. Он внушительно смотрелся за стойкой бара, а его многочисленные поклонники время от времени до краёв заполняли бокал своего босса джином или тоником. Всякий раз, когда ему и Дэвиду, его помощнику, хотелось обменяться непристойным мнением о каком-то клиенте, они начинали изъясняться на странном языке. А таких клиентов было всегда более чем достаточно. В общем, не важно, кто или что это было — весь вечер продолжался в том же духе, с нескончаемыми комментариями обо всех и каждом. А потом он начинал орать: «Эй, долей ещё тоника, любезный Джонни», — и мне нужно было протискиваться через толпы, к французским дверям, высоко подниматься и опять возвращаться (с крейтами на голове), протискиваясь сквозь толпы патронов, которые сидели бы не шелохнувшись, даже если бы их ботинки загорелись. Если я хоть на секунду опаздывал, прежде чем Гарри успевал подумать, он начинал вопить: «Джон! Где ты, бешеная корова! Вначале возьми тоник, а потом я сделаю с тобой то, что тебе наверняка понравится!» Я, покрываясь испариной, съёживался и пытался пропихнуться сквозь плотную толпу.

Одним вечером Том Джонс, постоянный клиент, сказал одному пьянчуге, отказавшемуся пропустить меня: «Подвиньтесь, сделайте милость, дайте ему пройти. Он ведь старается делать свою работу». Такой поступок мне очень понравился. Он был настоящим джентльменом. А ещё он отличался феноменальной способностью собирать вокруг себя женщин.

Тони и его жена Серена управляли колесом рулетки в помещении, где я работал. Она располагалась вдали от окна Гарри. Я стоял, вытянувшись, насколько мог. Рядом с рулеткой были установлены шикарные бархатные сидения, и Длинный Джон Болдри всегда был там, когда там не было Тома. Он каждый раз при первой же возможности высматривал молодых мальчиков. Оливия Ньютон Джон приходила туда со своим австралийским другом-певцом Пэтом Кэроллом. Как-то она узнала, что я умел угадывать числа на рулетке. «Привет, дружок. У меня сегодня есть десять лотов. Сколько мы поставим?» Уже несколько раз с моей маленькой магией она выигрывала.

Я не осмеливался рассказывать Тони, чем занимаюсь, — он мог бы отослать меня обратно к Гарри.

Одним вечером Гарри сказал мне: «Видишь того господина в углу, дорогуша? Он хочет, чтобы ты пошёл к нему домой».

Ужаснувшись от такого предложения, я естественно отказался, а Гарри пришёл в ярость: «Послушай, дорогой мой, ну хотя бы подойди к нему и подари ему маленький поцелуйчик! И всё!»

Работёнки прибавилось. Гарри, старый пень, держал меня там до трех утра, а потом мне нужно было добираться домой на Олд Комптон Стрит, в пяти милях от бара. Это была отнюдь не увеселительная прогулка после тяжёлой ночной работы, оскорблений, насмешек и отвратительных щипков. Та дорога была самым жутким местом в предутренний час. Геи сновали туда-сюда в поисках связи. Машины останавливались, водители медленно выползали и начинали приставать, предлагая полный улёт...

Через шесть месяцев работы в «Кром» я уже точно повидал всех знаменитых мастеров сцены того времени, за исключением Джимми Хендрикса, который предпочитал ходить в «Bag O’Nails» и «Revolution». Я видел Митча Митчелла, который всё ещё был барабанщиком Джимми. Он приехал поздно, около двух ночи в сопровождения огромного телохранителя, у которого с трудом нашлись бы слова для самого себя. Энгус Мэкуаде, только начинавший карьеру профессионального боксёра, не пустил его в заведение, обвинив в чрезмерной болтливости. Он пропустил только Митча, выглядевшего, как будто он собирается выйти на сцену, а может он по жизни так одевался... Обозлившись на Митча за то, что тот прошёл вовнутрь без него, он направился к Энгусу.

Вместо того чтобы отшвырнуть его от двери, Энгус втащил его в фойе, где стояли я и Деннис Дэн, короткий, низкорослый, но очень серьёзный и крепкий австралийский борец. С совершено хладнокровной военной точностью, Энгус быстро наклонился к его ногам, и, схватив его за лодыжки, перевернул вниз головой. Подобно молнии, маленький Денис выпрыгнул вперёд и сильно ударил его по голове, через несколько секунд только что вопивший как банши Энгус вырубился как младенец. Митч не знал, что и сказать. Он безмолвно стоял перед своим другом.

Я вышел из комнаты Гарри, чтобы немного поболтать с местными вышибалами. Впервые в жизни я увидел, что происходит, когда борцы начинают действовать. Тогда я даже подумал, что может быть всё-таки бар Гарри не самое плохое место. Вскоре после того случая, я вконец рассорился с Гарри, ушёл оттуда и с тех пор ни разу там не появлялся.

Почти 20 лет спустя на улице в Ромфорде я встретил Джеффа, нашего испарившегося басиста из «Кромвеллиана». Мы поехали с ним в один клуб в Ромфорде. Я припомнил всё. Мы вдоволь насмеялись, и я поинтересовался, стирает ли мама его носки и поныне. В середине 1990-х, мой лучший школьный друг Кэйт Нилл уговорил меня присоединиться к слёту одноклассников. Там я наткнулся на Джеффа. Он заставил меня смеяться до слёз, высказав пару саркастических замечаний в адрес заместителя директора школы, «Гарри Поттера», которому было уже почти восемьдесят. Сидя на несколько рядов позади меня, он сказал что-то вроде: «А, этот придурок „Гарри Поттер“. Да я книгу о нём могу написать! Когда он ударил меня своей тяжеленной кроссовкой, отпечаток „Адидаса" ещё шесть месяцев оставался на моей заднице». Все, кто это услышали, взревели от хохота, так как им было известно, как мощно «Гарри» размахивал палкой и кроссовкой. Теперь он, конечно, мало чего слышал, потому что почти оглох и, собираясь на свой бесплатный обед, вряд ли слышал насмешки Джозефа.