Никоарэ Подкова - [7]
К полудню стали спускаться и вышли на дорожку, змеившуюся у подножья холмов. То и дело попадались ручейки под ивами, стоявшими в печальном уединении.
Весеннее солнце жгло весь день немилосердно, но в тени лесов жара уже не так донимала. По обеим сторонам дороги высились громадные буки, переплетавшиеся вверху густыми кронами. Было тихо, как в храме. Меж стволами дрожал свет, словно мелькали в нем тени от колесных спиц. Из лесной чащи вылетали испуганные желтые иволги, и чуть поодаль раздавались их короткие пронзительные трели.
Тотырнак, спешившись, дожидался в овраге. Подкова натянул поводья и остановил коня.
— Что случилось, Алекса?
— Пока все благополучно, государь. Гляньте-ка, отсель на высокой вершине виден крест. Это и есть Боура. Там, сказывают, Драгош Водэ убил дикую корову[17]. А потом завладел своими исконными землями.
— Да, глухие места; так они и не изменились с самого сотворения мира, — взволнованно проговорил Никоарэ. — Тут, что ли, должны мы встретиться с дьяком Раду?
— Тут, государь. Уговор был, чтобы он дожидался на дороге к Пэстрэвенам. Красно солнышко на закате; мы тоже спустимся в долину и дадим о себе знать.
— Добро. Спустимся в долину. Так ты думаешь, Алекса, что мы выследим в Дэвиденах того, кого ищем?
— Что ж сказать, государь? Может статься, зря и надеюсь. Но уж коли застигнем пыркэлаба Иримию в доме его тестя, так, думается мне, лучшего лекарства для твоей светлости не найти.
— Кинем предателя к ногам государя, — гневно пробормотал дед Петря, пусть светлый князь мечом судит его за то, что продал и погубил своего господина.
— Не верю, дед, не сбудется это. С некоторых пор все у нас навыворот получается.
— Нет, государь, и злосчастью бывает конец. Чума, наводнения, засуха — и то минуют. Придет последний час и боярам-злодеям. Разве что на небо улетят или в землю зароются, — а в этой жизни мы еще встретимся — так будет по-справедливости.
— Добрые слова говоришь, дед, хотелось бы верить им. А как найдем Иримию — тогда что?
Алекса Тотырнак вставил ногу в стремя и вскочил на коня, потом, улыбаясь, повернулся остроносым лицом к своему повелителю:
— А не застанем его здесь, государь, тогда отыщем потаенное место для отдыха твоей светлости. Пока исцелишься, расставим сети и заманим его письмом. Живут тут, пресветлый князь, люди обиженные тем самым Иримией на их землю он покушался. Коли и проведают они про нас, тайны никому не раскроют. Местные рэзеши сдерживают себя, терпят, стиснув зубы, и ждут подходящего часа, чтобы воздать лиходею по заслугам. Коли поможем им, так перестанут они бояться служителей Хромого.
— Ты прав, Алекса, — с трудом проговорил Подкова. — Замысел твой пригоден для человека, руки которого не в силах более держать меч.
Дед Петря вытягивал то один, то другой белый ус до самых ушей.
— Не беспокойся, совершим правосудие своими руками, государь. Если не сегодня и не завтра, так через три дня ты сам, твоя светлость, сможешь поднять меч правосудия.
— Добро. Пора спускаться, — сказал Никоарэ.
Когда достигли места, откуда показались среди рощ излучины Молдовы, сверкавшие в огненном сиянии заката, Алекса Лиса испустил протяжный крик, отозвавшийся в долине и долетевший от оврага к оврагу до самой Боуры. Затем они остановились и стали ждать.
Где-то вдали раздался ответный певучий крик, прозвучавший для путников песней радости.
— Ну, наконец-то, приятные вести, — сказал дед.
— Посмотрим, посмотрим, — сказал Тотырнак. — Подождите, пока слетаю туда. Я мигом!
Вернулся он действительно очень скоро.
— Смотрите, скачет, ухмыляясь, и облизывается, будто сладкого меду отведал, — пошутил, развеселившись, как дитя, старик Петря.
— Знать, нашел дьяка, — заметил Александру и впервые в тот день рассмеялся.
— Государи мои и братья, за мной! — приблизившись, крикнул Тотырнак. — Государь, — просительно обратился он к Никоарэ, — шлях нам надобно перескочить прыжком дикой лани, а там в долине Молдовы сделаем привал и будем держать совет. Важные вести принес нам дьяк.
Восемь правосудцев, забыв об усталости, голоде, жажде, бодро пустились в путь; они пронеслись сквозь золотистую паутину закатного света и очутились в прибрежных рощах Молдовы, словно вступили в сказочный мир.
3. ПРИВАЛ НА БЕРЕГУ МОЛДОВЫ
Поначалу свершилось чудо, которое вот уже много тысячелетий радует усталых путников. При помощи брусочка стали, не больше мизинца, и осколка черного кремня Карайман высек искорку из кусочка трута; а из той искорки, меньше макового зернышка, благодаря искусству, известному не всем смертным, разжег он в куче мелких веточек и сухого мха огонек, из которого вырвался затем золотистый язык огня, первого бога людей.
У этого костра, который завтра развеют ветры и вскоре забудут и сами путники, скитальцы провели вечер. Темными сводами поднимались вокруг старые ивы. Под эти своды отвели коней пастись. Дрожащие языки пламени порою освещали сидевших у костра, а потом таинственными волнами пробегала по ним тень. В тишине явственно слышно было, как журчит вода у брода через Молдову. А ближе, под кручей, река застыла неподвижной гладью омута, и в нем внезапно отразилась ущербная луна, поднявшаяся над вершиной Боуры.
Когда Штефан, сын Богданов, вступил в малое и неприметное Молдавское княжество воевать отчий стол, шел год 1457 от рождества Христова.Никто не ведал имени княжича. После гибели отца пришлось ему скитаться по дворам иноземных правителей. Теперь он возвращался с валашским войском, молдавскими сторонниками и наемной челядью. Не раз поступали так в начале века искатели престола.Сила, которую люди того времени именовали Божьим промыслом, готовила руке, державшей этот меч, необычайную судьбу.
Историко-приключенческий роман-трилогия о Молдове во времена князя Штефана Великого (XV в.).В первой части, «Ученичество Ионуца» интригой является переплетение двух сюжетных линий: попытка недругов Штефана выкрасть знаменитого белого жеребца, который, по легенде, приносит господарю военное счастье, и соперничество княжича Александру и Ионуца в любви к боярышне Насте. Во второй части, «Белый источник», интригой служит любовь старшего брата Ионуца к дочери боярина Марушке, перипетии ее похищения и освобождения.
Ливиу Ребяну и Михаил Садовяну — два различных художественных темперамента, два совершенно не похожих друг на друга писателя.Л. Ребяну главным образом эпик, М. Садовяну в основе своей лирик. И вместе с тем, несмотря на все различие их творческих индивидуальностей, они два крупнейших представителя реалистического направления в румынской литературе XX века и неразрывно связаны между собой пристальным вниманием к судьбе родного народа, кровной заинтересованностью в положении крестьянина-труженика.В издание вошли рассказы М. Садовяну и его повесть "Митря Кокор" (1949), обошедшая буквально весь мир, переведенная на десятки языков, принесшая автору высокую награду — "Золотую медаль мира".
Повесть "Митря Кокор" (1949) переведенная на десятки языков, принесла автору высокую награду — "Золотую медаль мира".Иллюстрации П. Пинкисевича.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.