Никитинский альманах. Фантастика. XXI век. Выпуск №1 - [22]

— Вы знаете, как тушат степные пожары? Поджигают траву — естественно, при соответствующих условиях — впереди огня. Лишенный пищи, он гибнет. Точно также трещина, наткнувшись на полость, останавливает свое разрушительное продвижение. 

— Это не ново, — спокойно сказал он, — но зла злом не поправишь, оно только умножится. 

— А вы задумывались когда-нибудь, как карает карма? Кто возьмет на себя роль палача для негодяя, не боясь уподобиться, в конце концов, ему же? Только другой негодяй. Карма просто концентрирует зло, и оно исчезает, съеденное самим собой…

— Вы отвлеклись. Я пожал плечами. 

— Все остальное очень просто. Чтобы уничтожить зло малое, конкретное, надо дополнить его до зла абсолютного, абстрактного. Те, кто пытались просто адекватно отвечать, терпели неудачу по причине негодности инструмента столь же малого зла, как и то, что они пытались уничтожить. В результате зло, действительно, умножалось. Ведь его намного меньше, чем добра, если убрать откуда-либо все хорошее, этот объект попросту исчезнет, распадется, будь то молекула, Вселенная, или живой организм. В научном же смысле злом является энтропия, ибо хаос существует только на фоне порядка. 

— Не наоборот? 

— Нет, ведь порядков может быть много, с различными свойствами, а хаос всегда один и тот же. Трещины в любом материале одинаковы, признаки упадка любого государства похожи, ну и тому подобное. Короче, анализируя древние рецепты, я отыскал состав снадобья, которое так перестроило мой обмен веществ, что вся энтропия, которую я теперь сбрасываю в окружающую среду, не рассеивается в мире равномерно, а концентрируется около меня в определенной структуре. 

— Не слишком характерное поведение для энтропии. 

— Мне не хотелось бы без нужды вдаваться в детали. Кроме, того, этот сгусток управляем моей волей, что я, действительно, понимаю хуже. 

— Вы приручили демона… 

— Которого вынужден кормить, иначе он съест меня. Первым, кого я уничтожил, был бывший муж моей безответной любви, к тому моменту они уже развелись. Мой демон был слаб тогда, и тот подлец не умер сразу, он облучился при попытке вывезти за рубеж расщепляющиеся материалы и перед смертью месяца три провалялся в больнице. Ну а теперь я могу разрушать даже неодушевленные предметы, только отсрочки мне это пока не прибавляет… 

— Смерть всегда наступает от естественных причин?

Я вспомнил сегодняшний случай: — Пока что было так. Однако боюсь, это может измениться, и будут страдать невиновные.

Один раз мне очень были нужны деньги, я дрался до смерти на подпольном ринге с настоящим терминатором, и победил. Воцарилось молчание. Мой собеседник размышлял, прикрыв глаза. 

— Много их было? 

— Убитых? — он кивнул — Много. Два года назад я должен был разрушать по одному человеку в неделю, чтобы чувствовать себя здоровым, сейчас — по одному в день. Кроме того, мне часто случалось, так сказать, перекрывать норму. 

— И откуда же вы их берете? 

— Я работаю журналистом в газете, веду криминальную хронику. Кроме того, есть в городе места, где временами такое творится… Не беспокойтесь, я еще не начал питаться случайными прохожими, вполне хватает подонков. Но по моим подсчетам, если я не вылечусь в течение двух ближайших месяцев, то со мной произойдет нечто страшное. Может быть, я сойду с ума и начну убивать всех подряд. Может быть, меня съест-таки мой демон. В любом случае, так продолжаться дальше не может. Вот почему я здесь. Он прошелся по комнате, прижался лбом к оконному стеклу. 

— Вы должны покаяться. Искренне простить их всех, начиная с самого первого. 

— Тогда вы поможете мне? 

— Тогда — да. И только тогда! Я стал собираться. У выхода он пожал мне руку и сказал:

— У вас должны быть очень необычные экскременты. 

— Хотите, принесу? Он улыбнулся и ответил: «Специально не надо.» Безусловно, он по-своему прав.

Скорее всего, он просто не мог иначе. Так же, как я не мог выполнить его требование.

Конечно, можно было бы рассказать ему и об отпущенном из психушки людоеде, убившем и съевшем невесть сколько женщин. Поведать и о секте поклонников Сатаны, сжигавших заживо детей и состоявшей из отпрысков настолько высокопоставленных родителей, что ни строчки о них не просочилось ни в какое печатное издание, даже после того, как дело было полностью раскрыто, не говоря уже о наказании. Можно было бы упомянуть и о работорговцах, продающих девчонок кавказским бандам для одноразового использования, и о хирурге, убивавшем ради продажи органов своих пациентов, и о директоре завода, отравившем реку и вместе с ней жителей всех деревень вниз по течению… Да мало ли их было! Но это все равно ничего бы не решило. И прости я всех этих — кем должен был бы оказаться я сам, столь настойчиво и коварно отправлявший их в ад до срока?! Подходя к своему дому, я услышал шум. За углом два омоновца били дубинками хрипевшую девушку.

Через секунду их застрелил из двустволки выстрелами в голову наспех одетый кряжистый бородач, выскочивший из ближайшего подъезда. Ружье он бросил, а девушку унес на руках.

Я тщательно потоптался возле трупов, извлек из кобур пистолеты. Затем подобрал двустволку и аккуратно протер ее носовым платком. В конце улицы мелькнул свет фар.