Никелевая гора. Королевский гамбит. Рассказы - [12]

— Все люди — сволочи, — сказал Джордж.

До Генри донесся дальний, еле слышный звон колоколов — это звонили в баптистской церкви в Новом Карфагене.

— Да ладно, — ответил Генри, пожал плечами и сразу как-то обмяк. Некоторое время он думал об этом или обо всем вообще, потом со вздохом кивнул. — Да ладно, — сказал он.

9

Уиллард Фройнд откопал какой-то идиотский конкурс, первая премия тысяча долларов. Ей-богу, он не хуже всякого другого, сказал Уиллард, сумеет смастерить себе автомобиль. Он прочитает Генри напечатанные в журнале правила конкурса и покажет ему чертежи, он их только что сделал. Они прошли в пристройку, и Генри, присев на край кровати и закрыв глаза, стал слушать чтение Уилларда. Уиллард читал медленно, как человек, не привыкший читать ничего, кроме заголовков, или как адвокат, подчеркивающий значение каждой фразы. Когда Генри поднимал на него взгляд, слегка хмурясь, чтобы не показывать своего скептического отношения, Уиллард наклонялся в его сторону и читал еще медленнее и с нажимом. Он все читал и читал, одно условие вслед за другим, а Генри вспоминал те времена, когда он был в возрасте Уилларда Фройнда. Тусклыми прямоугольниками обозначились в его памяти окруженные старыми мальвами желтые кирпичные дома поселка Путнэма. Люди, которых он знал в давние времена, снова вернулись к нему; люди, которые состарились с тех пор, вновь были полны жизни. Вот его отец, огромный, неподвижный, как валун на дне ущелья, и док Кейзи, усмехающийся, с пергаментной кожей, помахивает юрким стеком, косит глаза. Вот мать Кэлли, белая и полногрудая в те времена, и отец Уилларда, уклончивый, лукавый, поглядывает из-под пухлых век на корову голштинской породы, подмечая все ее дефекты, и, как на счетах, производит в уме вычисления. Все они в те дни лелеяли большие надежды. Всем им предстояли важные дела.

— Черт возьми, Генри, ведь это именно то, что надо, — говорил Уиллард. — Соревноваться просто не с кем, серьезные соперники исключены. Ни тебе профессионалов, ни родственников Фишера, ни одного опасного конкурента. А теперь смотри! — Он разложил на столе чертежи, и Генри встал и пересел на стул против Уилларда. Он надел очки и пододвинул к себе ближайший чертеж. На желтом листе бумаги извилистыми линиями изображалась иглоносая машина с раскидистыми крыльями и приподнятым задом.

— Я думал, ты хочешь ездить на автомобилях, Уиллард, — сказал Генри.

— Елки-палки, да ведь с тысячей долларов я могу ездить хоть до луны и обратно. — Он постучал по чертежу костистым тупым пальцем. — Как тебе кажется?

— Не знаю я, Уиллард, — отозвался Генри. — Я не очень-то разбираюсь в конструировании автомобилей.

— Но как ты все-таки считаешь? — скосив глаза, он всматривался в лицо Генри, и даже скулы его резко обозначились от напряжения.

Генри снова посмотрел на чертеж, сперва сквозь очки, затем сдвинув их на кончик носа, а Уиллард вынул сигарету и закурил.

Генри сказал:

— Машина, конечно, красивая. — А затем: — Вот разве только одно. Она не… — Он не знал, как выразить то, что намеревался сказать. Хотел было замять это дело и просто похвалить машину, но Уиллард на него насел, и в конце концов, чувствуя себя последним кретином, он выпалил: — Она не похожа на тебя.

— Она — что? — спросил Уиллард, привстав со стула.

— Я же сказал тебе, я…

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — Уиллард не знал, недоумевать ему или сердиться. — Послушай, может быть, она действительно дерьмо и все такое и, может, она получилась не очень-то складно, но чертил-то я все же машину, я ведь не собирался изображать свою харю.

Генри сильно потянул себя за губу, стараясь собраться с мыслями, и, возможно, именно его серьезность побудила Уилларда взять себя в руки и замолчать.

— Изложим это так, — сказал Генри. — То, что тут нарисовано, вообще ни на кого не похоже, это машина, и все. А вот взять грузовик старика Кузицкого, к примеру. Он был похож на Кузицкого, понимаешь?

Уиллард сердито потряс головой.

— Ну, хорошо, тогда возьмем подержанный «кадиллак» Берка. Мог бы ты иметь такую машину?

Бесполезно. Чем больше он усердствовал, тем меньше понимал его Уиллард. Генри суетливо перелистывал журнал, тыкал пальцем в изображения автомобилей и их шоферов… и, увы, чем больше тыкал, тем меньше сам верил в то, что доказывал. Они теперь сидели рядом, плотно сдвинув стулья, он обхватил Уилларда Фройнда за плечи, и, хотя курение сулило ему верную смерть, как утверждал док Кейзи, Генри курил трубку, потому что Уиллард палил сигареты одну за другой, как шофер на дальних рейсах.

В конце концов он отступился.

— Может, это и вздор, — сказал он. — Скорее всего, так. — И после этого старался говорить только об обтекаемости, центре тяжести, то есть о вещах, о которых заведомо знал, что ничего в них не смыслит.

Когда они заговорили об отце Уилларда, о сельском хозяйстве, о гибели старика Кузицкого — все это уже позже, — Уиллард стал курить поменьше, а Генри спрятал трубку. Парень сидел в дальнем конце комнаты, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула точно так же, как всегда сидел его отец, во всяком случае в те времена, когда они еще встречались с Генри. Они редко виделись сейчас. Но Уиллард Фройнд даже в такие минуты не до конца оттаивал.