Никаких обещаний - [2]

— Около того. Вы придете, не так ли?

— Если мне удастся до пятницы не позволить этой развалюхе-крыше рухнуть нам на головы, приду, — он остановился у лестницы и постучал гаечным ключом по картонной коробке, стоявшей у нижней ступеньки. — Если вам нужно что-нибудь поддеть, гаечный ключ всегда сгодится.

Поддеть… Ну конечно же! Как только Чарли произнес это слово, Эшли сразу же вспомнила. Она просматривала один из журналов, оставленный в прачечной кем-то из жильцов, когда в сушильной камере включился зуммер. И она держала журнал, когда забирала свое нижнее белье. Теперь Эшли все прекрасно помнила. Как только она собралась положить журнал на место, зазвенел зуммер и другой машины, и она отвлеклась, забыв про белье. В сушильной камере ее белье!

— Спасибо, Чарли, — крикнула Эшли ему вслед.

— Всегда к вашим услугам, — он остановился, оглянулся и одарил ее широкой и добродушной улыбкой. — Кстати, он не женат.

Чарли пытается сыграть роль свахи! Она рассмеялась и покачала головой:

— Я не ищу мужа.

— Ну да, конечно, — громко ухмыльнулся старик и продолжил восхождение по лестнице.

Она не ищет мужа, но это вовсе не значит, что ей не следует быть вежливой. Держа корзину с бельем на бедре, Эшли стояла у двери квартиры Эрика Ньюмена. Она слышала, как с той стороны двери играет музыка. До нее доносились непонятные глухие удары. Не без колебаний Эшли решила постучать.

Глухие удары немедленно прекратились. Изобразив самую милую из своих улыбок, она уже приготовилась было исполнить сцену — соседка останавливается у двери соседа, чтобы, как будто мимоходом, сказать «привет!» — но в то мгновение, когда дверь открылась, Эшли потеряла дар речи.

Миндалевидные глаза цвета ночи, чистые, как само небо, смотрели ей в глаза, и сила этого взгляда была так велика, что у нее перехватило дыхание. Эшли показалось, что он смотрит прямо ей в душу, слой за слоем снимая с нее самоуверенность, самообладание, самоконтроль — все те многочисленные «само», которые она так тщательно оттачивала в себе на протяжении двадцати семи лет жизни.

И только когда его взгляд заскользил вниз по ее телу, ум Эшли стал работать с присущей ему самозащитой, но даже и тогда им управляла не логика, а ослепительный фейерверк впечатлений, чувств, ощущений…

…Высокого роста, хотя, впрочем, мужчина вовсе не высок, наверное, что-то около метра семидесяти.

…огромной силы. Не той силы, которой прокладывают себе дорогу в жизни киногерои, а какой-то особой силы, животной грации… стойкости… внутренней силы.

…и…опасности.

…эмоциональной опасности.

Что-то сжалось у нее внутри, и Эшли ощутила внезапную слабость в ногах. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы понять: этот человек отличается от всех тех мужчин, которых она встречала раньше в своей жизни. И это отличие вовсе не сводилось к его столь необычным, экзотическим полуамериканским-полуяпонским чертам и к его уверенному и твердому взгляду, каким он сейчас смотрел на нее. Какая-то аура окружала этого человека, таинственная гипнотическая сила, зачаровавшая и не позволявшая шевельнуться.

Одет он был в черное с головы до ног, начиная от широкой джинсовой куртки, схваченной на талии длинным тяжелым двойным ремнем, мешковатых брюк и кончая его своеобразной обувью. Даже его волосы были черного цвета, а глаза — самого темно-карего оттенка из всех, какие ей когда-либо приходилось видеть.

Ниндзя. Словно эхом отозвалось в ее памяти.

Перед ней стоял человек, обладавший знанием тайн, доступных лишь избранным. Человек, способный на страшную и непредсказуемую жестокость.

Но перед ней стоял также и несомненно интересный человек.

Эшли поспешно отбросила эту мысль. Сейчас ей некогда интересоваться кем бы то ни было. Она поставила перед собой совершенно конкретные цели, она непременно должна выполнить некоторые обещания, и это значит, что о мужчинах и романтических приключениях следует позабыть. По крайней мере, на время.

И все же Эшли никак не удавалось успокоить внезапно участившийся пульс и ту дрожь, что пробегала у нее по спине.

— С вами все в порядке? — спросил мужчина, его голос оказался глубже, чем она ожидала, и более гортанным. — Вы так внезапно изменились в лице.

— Все в порядке.

За исключением того, что ее голос звучит так, будто она только что пробежала километр.

— Я просто, наверное, слишком быстро поднималась по лестнице.

«Да, да, вполне возможно», — подумала Эшли. Ее рот был подозрительно сух, а сердце стучало с невероятной скоростью. Да, должно быть, во всем виновата лестница.

Вот только она не могла припомнить, чтобы чувствовала то же самое до того, как открылась дверь.

— Вы занимались стиркой, — это было утверждение, а не вопрос, и они оба бросили взгляд на корзину, которая балансировала у нее на бедре.

К своему великому смущению, Эшли обнаружила, что ее нижнее белье лежит на самом верху: кружевные трусики и лифчики с оборочками-рюшечками демонстрировали как много — или как мало, на усмотрение, — она носит под верхней одеждой.

Он перевел взгляд с корзины на ее лицо.

— Я еще не был ни разу в подвале. Я ненавижу стирку.

— Я тоже, — призналась она, при этом ей удалось выдать некое подобие улыбки.