Нигилий - [8]

Нагель вежливо повернулся к нему.

— Каким отделом будете вы ведать, коллега?

Верндт предупредил его ответ:

— Господин Думаску взял на себя изоляционные работы отдельных помещений. Эта работа требует особого внимания и опыта, так как нам приходится иметь дело с рядом новых, обладающих неслыханной проницаемостью лучей, которые легко могут незаметно и непрошенно помешать нашим опытам. В этой области господин Думаску специалист. Он будет, по желанию международной учредительной комиссии, лично присутствовать при наших опытах.

Нагель хотел что-то возразить, но его остановил быстрый, предупреждающий взгляд Вальтера Верндта. Он хорошо знал этот взгляд по годам совместной работы. Это было молчаливым знаком того, что его учитель и друг хотел сказать ему нечто такое, что не должен был слышать третий.

Доктор Верндт снял рабочий халат и пошел в залы, расположенные к северу. У дверей он вдруг остановился. На встречу ему несся беспорядочный шум криков, среди которых прорывался чей-то бранившийся голос. Металлические стены и стеклянные окна усиливали звуки точно рупор.

— Сыновья индусов, негры с Ганга, бонзы-факиры! — донеслась снаружи невероятная смесь английского, испанского и сингалезского наречия. — Вы здесь, в Индии, воображаете, что можете показать нам что-нибудь новое? Несчастные вы, соломенные головы, что вы значите с вашими фокусами со змеями перед волшебными инструментами моего друга и хозяина, синьора Нагеля! Если я направлю на вас вот эту трубу. Боже мой! Чорт побери!

Несколько индусских работниц громко завизжали.

— У того, кто заглянет сюда, душа вылетит через эту трубу прямо к звездам и рассыпется там на десятые части атома, так что весь мир начнет без конца чихать!.. Прочь от трубы, несчастная желтая кожа, не толкайся в трубы со своей голой головой с зеленой грелкой для кофе. Бездельники! Подождите-ка, вот я поверну эти винты…

Послышались взрывы брани и испуганные крики.

— Вы не стоите, крокодиловы братья, чтобы я вас оберегал, но… кто не уберет свои жирные пальцы с этих выпуклых стекол, того я увеличу до таких размеров, что он лопнет, как надувшаяся лягушка. Пальцы долой!

Индусы понимали его на половину, но они стояли, разинув рты, то смеясь, то с испугом глядя на рассерженного оратора. Верндт сочувственно улыбнулся Нагелю.

— Ваш дон Эбро в роли сторожевого пса.

Оратор услышал звон железной двери. Он тотчас же прервал свою речь и принял позу. Теперь он стоял неподвижно, полный достоинства, слегка выставив одну ногу, точно для танца. Желтое лицо его, перерезанное морщинами, было неподвижно. Смеялись только черные, как уголья, глаза.

Нагель подал ему руку.

— Опять сердитесь, дорогой мой?

Дон Эбро убрал выставленную ногу. Складки его точно кожаного лица проделали какое-то круговое движение и снова застыли.

— Наука требует от меня принесения в жертву моего испанского достоинства. Что это за ужасный народ! Я не понимаю их, они не понимают меня, возятся с нашими трубами, точно со своими бамбуковыми палками. Все время так боишься, что они что-нибудь сломают, — sennor mio, — что потеешь со страху, не переставая, точно в июле месяце в Мадриде. А чечевицы, чечевицы! Я их уже шесть раз чистил, а они снова липнут к ним своими жирными пальцами, точно оводы летом…

Каким-то фантастическим прыжком очутился он возле смуглого парня и схватил его за ухо.

— Клоп с Ганга! Негодяй лезет прямо в стекло большого рефрактора! Осторожно, ломовая лошадь! Бобби, унеси в обсерваторию маленькую подзорную трубу. Где измеритель меридиана? Я подозреваю, молодцы, что вы жрете платину и алюминий!

Его худая черная фигура исчезла в лабиринте ящиков и тюков, среди толпящихся носильщиков…

— Не слуга, а настоящая жемчужина! — заметил Думаску. — Его участие в полете вашего «Сокола» сделало его международной знаменитостью.

Верндт удовлетворенным взглядом окидывал полные подставки и сверкающие столы.

— Я бы хотел еще осмотреть наши холодильники и электрическую печь. Она должна дать 16.000 градусов. Через две недели… еще всего две недели и наша работа может начаться.

III

В высоком зале с куполом обсерватории города Вальтера Верндта царил голубоватый полусвет. Точно привидения вырисовывались в лунном свете на фоне белой стены сверкающие силуэты подзорных труб и гигантских телескопов. Тени от облаков затемняли по временам полуоткрытый купол и фантастически изменяли очертания предметов. Они точно качались, уплывали во мрак, ускальзывая от взгляда…

В невозмутимую тишину ворвался легкий стук, точно звук открывающейся двери. Растущая тень быстро промелькнула по зале и на мгновение задержалась в освещенном луной пространстве. Резко очерченный профиль мужчины повернулся к темной части помещения и несколько секунд перед его глазами трепетал лист бумаги. Потом человек бесшумно скользнул к длинному 20 дюймовому рефрактору, конец которого выходил через купол. Скрипнули задвижки и рычаги, раздалось тихое-тихое жужжание. Черная фигура и блестящая труба точно срослись и стали одним существом.

— Ну вот, — послышалось мгновение спустя, — превосходно!

Потом все стало тихо. И вдруг странный силуэт точно разорвался на две части. Голова мужчины очутилась в звездном свете. Он прислушался. Всего несколько секунд. Потом тень отпрянула в сторону и исчезла в сереющем мраке…