Нигилий - [7]

— Вы усердно работали последнюю неделю. Зала 3 и 4 уже готовы…

— А 1 и 2 уже совсем устроены. И ваша обсерватория тоже. Все делается, как по волшебству.

— Где сейчас доктор Верндт?

Глаза техника засияли от гордости.

— В главном здании. Он устраивает помещения в обеих башнях. С ним и новый инженер.

Доктор Нагель слегка поднял брови.

— Новый инженер? С каких пор?..

Его собеседник, казалось, готов был к этому вопросу.

— Это — представитель международной комиссии… француз или болгарин…

— Так!… — Загорелое лицо инженера вдруг затуманилось. — Что ж, увижу в чем дело.

С коротким поклоном он повернулся и направился прямо к зданию с башнями, составлявшему центр города. Его лицо постепенно прояснилось при виде шумной работы вокруг. С искренней живостью отвечал он на поклоны надсмотрщиков и инженеров. По их приветливости можно было судить об их расположении к нему. Один из старших инженеров присоединился к Нагелю. Они поднялись по лестнице главного здания.

— Вы найдете много перемен за те восемь дней, что провели в Германии. Мы значительно подвинулись вперед. Что вы скажете о нашем главном зале?

Доктор Нагель стоял пораженный.

— Я в восхищении! — вырвалось у него. — Так, на деле, выходит еще иначе, чем на плане.

Спутник его сиял.

— Никто не в состоянии выстроить такой зал, как этот. Он находится в моем ведении, это — дворец аппаратов. Поглядите-ка на эти весы, чувствительные до одной миллиардной части грамма. Вдоль всей этой стены размещены аппараты для определения длины, толщины и объема, для измерения плотности, давления атмосферы и температуры.

— А доктор Верндт? — спросил Нагель. Мысли его, казалось, были далеки от этих бесчисленных аппаратов, стоявших, лежавших и висевших на подставках и столах. Но инженер не выпускал его. С любовной заботливостью провел он рукой по сверкавшему двояковыпуклому стеклу.

— Мы собрали здесь все, самое усовершенствованное, что было до сих пор в распоряжении фотографии, фотохимии, кристаллографии, спектроскопии…

— Бога ради! — Молодой человек заткнул себе уши.

— …и это понятно само собою. Но рекорд побивают мои оптические и электрические измерительные инструменты для измерения углов, радиусов, кривизны и фокусных расстояний чечевиц.[5] Взгляните-ка на этот большой сферометр, на этот спектрометр, вольтометр, амперметр, болометр…[6]

Он вдруг замолчал, удивленно глядя на коллегу. Нагель кошачьим прыжком очутился на верхней ступеньке лестницы, ведущей в средний зал.

— Продолжайте балометрировать один в вашем паноптикуме, дорогой Фред! — смеясь, крикнул он сверху, — тело мое перенесло уже несколько тысяч километров и не вынесет сегодня больше никаких метров.

Не успел его собеседник опомниться, как Нагель уже исчез за обитой войлоком дверью.

— Ого! — встретил его звучный голос, когда он влетел в зал. — Уже обратно? И в таком веселом настроении?

Нагель быстро обернулся. Перед ним стоял стройный мужчина в лабораторном халате, с красивым, точно из бронзы отлитым лицом, на котором сияли удивительно ясные глаза, глаза орлиного охотника с северных гор. Овал лица его был узкий, нос с горбинкой.

Все еще смеясь, младший коллега протянул Верндту руку с нескрываемой радостью.

— Извините, учитель! Мистер Фред напал там на меня со своей боло и сферометрией. Он был уже на вернейшем пути для измерения искривленной линии моего пустого желудка. Я спасся только поспешным бегством. Здравствуйте, дорогой учитель!

Вальтер Верндт крепко пожал ему руку. Профессора всегда освежала бодрая жизнерадостность молодого друга, который был его товарищем в необычайных и опасных обстоятельствах. Нагель только теперь заметил рядом с Вальтером Верндтом незнакомца. Знаменитый исследователь заметил этот взгляд и сказал:

— Доктор Нагель, мой верный ассистент и многолетний адъютант, — господин Думаску, член международной инженерной комиссии из Парижа, которому мы обязаны моделью нашего большого помещения для взрывчатых веществ.

Со странно вопросительным взглядом Нагель и Думаску обменялись рукопожатием. Потом на лице Думаску появилась любезная улыбка.

— Я так много слышал о вашей деятельности, уважаемый коллега, что вдвойне радуюсь лично познакомиться с вами. Я знаю вас как по тому времени, когда так счастливо был подавлен раздор между вашей родиной и Францией, моей второй духовной родиной, так и, прежде всего, по вашей охоте за нашим метеором, который живо интересует нас всех. Вы стали с тех пор для всего мира символом… символом…

Он смущенно запнулся.

— Беспокойства! — улыбаясь подсказал Верндт. — Можете говорить это спокойно. Это так и есть. — Он повернулся к своему другу:

— В Германии все в порядке?

Ассистент кивнул головой.

— Мне удалось скупить большее количество радия, чем то, которым обладают лаборатории всего мира, взятые вместе. Я привез и рентгеновские аппараты. Я вез ценный груз…

— А молодую жену, как самый ценный?

Глаза Нагеля засияли.

— Она прилетела со мной на аэроплане. Я высадил ее в Бенаресе, а сам поехал по рабочей дороге.

Думаску взглянул на него с интересом:

— Ах… дочь математика Картклифа? Вы совершили самое оригинальное из всех свадебных путешествий.