Нидерландская революция - [14]

. Прежде чем обязаться платить, они предъявили, так сказать, список имевшихся жалоб и потребовали гарантий. 26 ноября и 17 декабря 1557 г. герцогу Савойскому были представлены объемистые тетради с представлениями[23]. Наряду с жалобами на злоупотребления сборщиков налогов, на произвольные увеличения процентов и т. д., в них излагались чрезвычайно смелые предложения, явно продиктованные заботой о сохранении во что бы то ни стало национальной независимости по отношению к Испании. Так например, исходя из того, что «несение военной службы иностранцами всегда было источником гибели всех королевств и провинций», штаты требовали, чтобы впредь две трети армии состояли из местного населения, чтобы охрана крепостей и пограничных городов была доверена рыцарям ордена Золотого руна или представителям местной знати, и наконец, чтобы Испания, Сицилия, Милан и Неаполь участвовали — каждый сообразно своему значению — в военных расходах, «принимая во внимание, что поводом к войне большей частью являются возникающие из-за них споры». Затем, идя дальше, Брабант не останавливался перед тем, чтобы протестовать против — уплаты долгов, сделанных королем, указывая на то, что они не имели никакого отношения к стране и что генеральные штаты никогда не давали на них согласия. Только одна провинция, именно Голландия, подняла религиозный вопрос, требуя, чтобы полномочия инквизиторов были ограничены в соответствии с каноническим правом.

Несмотря на негодование, которое Филипп II должен был испытать при чтении этих требований, он дал благожелательный ответ, впрочем ни к чему его не обязывавший. Наконец он добился того, что в мае 1558 г. ему была ассигнована единовременная сумма в 1 200 тыс. ливров и сверх того ежегодная субсидия в 800 тыс. артуаских ливров в течение 9 лет, из коих однако 500 тыс. ливров предназначались для уплаты процентов и амортизации капитала в 2 400 тыс. флоринов, который был ему предоставлен немедленно. Это было значительно меньше того, что он хотел, и кроме того он должен был согласиться, чтобы генеральным штатам предоставлено было право взимания одобренных денежных сумм и распоряжения ими, чтобы, их представители могли присутствовать на смотрах войск и чтобы они производили уплату жалованья армии. 14 мая один из бургомистров Антверпена, Антон ван Стрален, был назначен генеральным комиссаром и суперинтендантом по оплате жалованья войскам.

Между тем пока еще шли заседания генеральных штатов, возобновились военные действия. 8 января 1558 г. герцог де Гиз захватил Кале, а затем в другом конце Нидерландов — Тионвилъ. Ответом на эти успехи явилась блестящая победа испанской армии при Гравелинге 13 июля, когда граф Эгмонт нанес поражение маршалу де Терм. Но нужда в деньгах стала в это время еще более настоятельной, чем когда бы то ни было, и 19 августа Филипп II вновь созвал генеральные штаты в Аррасе. Хотя он и заявил, что приказал прислать из других своих владений свыше 12 млн. флоринов и что текущие расходы достигали 600 тыс. флорирв в месяц, но штаты ни за что не соглашались утвердить одно- и двухпроцентный налоги, на которых король по-прежнему настаивал, и дело закончилось тем, что Филиппу предоставлены были только субсидии, впрочем довольно значительные[24].

К счастью дело шло к миру. Заключенное 17 октября 1558 г. перемирие закончилось 3 апреля следующего года Като-Камбрезийским миром. Обезопасив себя теперь со стороны Франции, Филипп мог наконец подумать о переезде в Испанию. Однако, прежде чем привести этот план в исполнение, необходимо было распустить войска и окончательно урегулировать вопрос об управлении Нидерландами. Но всего этого нельзя было сделать без денег, а их-то как раз сейчас недоставало больше, чем когда-либо. Новая субсидия в 956 тыс. флоринов, одобренная провинциальными штатами весной, была тотчас же истрачена, и королевские советники совершенно не знали, что теперь предпринять. Гранвелла в отчаянии писал, что он готов был бы добывать золото из самых глубин земли; однако он умолял короля лучше примириться с чем угодно, но не обращаться еще раз к генеральным штатам[25]. Но как бы опасно ни было новое обращение к стране, другого выхода не было: 15 июня 1559 г. генеральные штаты были в четвертый раз созваны в Брюсселе. О настойчивостью, которая казалась тем более подозрительной, чем яснее она обнаруживалась, их просили согласиться на введение косвенного налога, на этот раз на соль, и на ассигнование части из одобренной в прошлом году 9-летней субсидии на содержание постоянной армии в 3 тыс. чел. конницы. Несколько дней спустя, в то время как провинции еще совещались по поводу этих предложений, их делегаты неожиданно получили приказ собраться 31 июля в Генте.

Дело в том, что Филипп окончательно наметил срок своего отъезда и хотел, по примеру своего отца, торжественно проститься со своими подданными. Сообщение, прочитанное но его повелению в заседании 7 августа, начиналось с заявления, что его присутствие совершенно необходимо в Испании, и он вынужден, к великому сожалению, покинуть теперь же «своих добрых нидерландских подданных, с которыми он хотел бы жить до конца своих дней, если бы только это было возможно». Далее, он обещал вернуться через короткое время и выражал надежду, что в его отсутствие будут приняты необходимые меры, чтобы обеспечить роспуск иностранных войск, на что он истратил уже несколько миллионов дукатов, полученных им с других его владений. Он охотно назначил бы, заявлял он, штатгальтером своего сына Дон Карлоса вместо герцога Филибера, который, получив опять по Като-Камбрезийскому миру Савойю, собирался покинуть Нидерланды. Но «некоторые очень веские причины и соображения» помешали осуществлению этого плана, и потому он остановил свой выбор на своей родной сестре, герцогине Пармской, знал ее «любовь и исключительную привязанность, которую она всегда питала к «здешней» стране, в которой она родилась и выросла и языки которой она хорошо знает». Поэтому он предоставил ей «такие же полномочия и власть, какими пользовалась покойная вдовствующая королева Венгерская»