«Ничего особенного», – сказал кот - [33]

Он отступил и поднял маску.

– Цель этого финта – я имею в виду вашего алжирца; надеюсь, вы уловили метафору? – заставить вас утратить бдительность. Отвлечь вас от настоящей опасности.

– Какой же?

– Узнаете, когда она появится. Если постоянно будете настороже.

– Леонид, я никогда не спрашивала вас об этом… но… почему вы все это делаете? Ну, даете мне эти советы. Почему вы занимаетесь со мною, я знаю.

– Lasciate ogne speranza, voi ch ‘entrate. «Оставь надежду всяк сюда входящий». Для меня оказалось сильным разочарованием увидеть, что плаката, который цитировал Данте, не существует, а еще большим – узнать, что какая-то тень надежды все же остается. Ваш отец заслуживает освобождения отсюда ничуть не больше, чем я. Но, если он все же спасется, это будет хоть какой-то удар по мисс Злобе, и я испытаю некоторое слабое и горькое, но удовлетворение. – Леонид пожал плечами. – Только и всего.

– Ну, будь на стреме, – предупредил ее Вельзевул. – Юный Лохинвар созрел для второй порции. – И он исчез, прежде чем Сю-Инь открыла рот.

И, конечно же, Рико снова пригласил ее на свидание:

– Давай пойдем ко мне домой. Просто поболтаем. Без всяких глупостей. Обещаю, что ничего такого не будет.

– Если ты действительно хочешь, я приду, – сказала Сю-Инь. – Но в прошлый раз получилась такая неприятность… Зачем это повторять?

– Потому что рядом с тобой я чувствую себя лучше, – ответил Рико. – Нет, конечно, я не счастлив, здесь это невозможно. Но не такой несчастный. И порой я думаю, что, если бы я смог сделать тебя счастливой, я тоже был бы счастлив. Ну, почти. Самую чуточку.

И она согласилась.

Как она и ожидала, жилище Рико оказалось жалким: в раковину свалены грязные тарелки, по углам распихана нестираная одежда. Но он сделал нечто вроде кофейного столика из старого ящика, а из коробки от пиццы – доску для игры в парчис.

– Это я у тебя идею стырил, – признался он. – Из твоих искусственных цветочков. Кость сделана из этого безвкусного белого корнеплода, который наш повар крошит в жаркое. Как его… турнепс? Пастернак? А фишки – вываренные зернышки перца.

В последнее время Сю-Инь то и дело встречалась с мужчинами старше ее, и сейчас юность Рико – его незрелость – отчетливо бросалась в глаза. Он слишком много говорил о себе. Он совершенно ничего не знал о том, что считалось в Аду важными новостями. Когда Сю-Инь упомянула о борьбе за бессмысленную должность главного мучителя, он даже не знал, кто претендует на нее, не говоря уже о том, который из кандидатов уже купил себе победу в голосовании. И откровенно злорадствовал всякий раз, когда бросок оказывался удачным для него.

Рико действительно не делал попыток лезть к ней и с неподдельным энтузиазмом двигал фишки, а когда Сю-Инь изредка удавалось перевести разговор на то, что интересовало ее, слушал с искренним интересом. Так что все получилось не так уж плохо.

Когда же наконец стало достаточно поздно, чтобы Сю-Инь решилась сказать, что наступает ночь, не оскорбив этими словами чувств Рико, она попросила проводить ее домой. Они пошли пешком, и, когда добрались до места, Рико сказал:

– Вечер был просто замечательный. Я имею в виду: очень приятный. Честно. Пожалуй, наименее страшное время с тех пор, как я умер.

Робкую попытку поцеловать ее Сю-Инь легко пресекла. Сама быстро чмокнула Рико в щеку и вбежала в подъезд.

– Надо будет когда-нибудь повторить! – крикнул Рико ей вслед.

Вернувшись в пентхаус, Сю-Инь проплакала несколько часов. Впервые за все время жизни здесь она почувствовала себя в Аду.

Так оно и продолжалось. Встреча с незнакомцем, который повел ее не в ресторан, а на оргию, где престарелые мужики разгуливали голышом и ждали, пока молодые женщины обслужат их. И они обслуживали – бесстрастно, но множеством таких способов, каких Сю-Инь полгода назад и представить себе не могла. Она оставалась там, насколько хватило терпения, а потом потребовала доставить ее домой. Затем последовал поистине очаровательный вечер с Жан-Люком. Потом тип, то и дело обдиравший струпья со своих болячек и поедавший их. Женщина, заявившая, что и думать не стала бы о лесбийской любви, если бы не Сю-Инь, и потребовавшая, чтобы та рассказала, как намерена ласкать ее. Владыка Внутренних кругов, рассердившийся из-за того, что девушка никогда не слышала о нем. Существо неопределенного пола, предлагавшее нечто такое, чего Сю-Инь даже не понимала и уж точно не желала делать. Снова Жан-Люк и прогулка на яхте, где развлекались играми и кидали проигравших в едкие воды Ахерона. Еще один грустный вечер с Рико, когда они играли в пинокль картами, которые он сделал из использованных бумажных тарелок, и Рико непрерывно сетовал о том, как бездумно растратил свою невинную юность.

И месяцы пусть очень неторопливо, но проходили. Порой свидания оказывались настолько омерзительными, что Сю-Инь потом рвало. Но бывало и неплохо. Хорошим ли, плохим ли было у нее настроение, на работе она всегда была приветливой и веселой. Теперь она относилась ко всему этому как к возможности слегка подпортить жизнь Дьяволу. Впрочем, по злобе ли или от чрезмерной занятости, леди Ужас больше не показывалась.