«Ничего особенного», – сказал кот - [34]

Вечером предпоследнего дня пари алжирец посоветовал Сю-Инь одеться официально и повез ее за город, на свалку, пострелять крыс. Сю-Инь умела стрелять, потому что отец очень настаивал, чтобы она научилась, да и в пентхаусе Дьявола, естественно, имелся собственный тир, где она постоянно упражнялась. И все равно она была изрядно обескуражена.

– Я очень глупо чувствую себя в таком одеянии, – призналась она.

– Не переживайте. – Жан-Люк держал в руках пару магазинных винтовок «Аншютц». Одну он протянул ей. – Контраст только прибавляет вам элегантности.

Сю-Инь проверила прицел, убедилась, что обойма полна, и сняла ружье с предохранителя.

– И как мы будем это делать?

– Mes freres![6] – Из темноты вышли двое мужчин. Каждый нес по канистре с бензином. – Мишель и Тьерри сегодня будут нашими загонщиками. – Он указал на груду мусора. – Пожалуй, начнем с этой.

Загонщики подошли к куче и принялись поливать ее бензином.

– Программа у нас следующая. Когда мусор разгорится, крысы, живущие в норах, полезут наружу. Они будут гореть, так что целиться в них будет легко. Но бежать они будут во весь дух, поэтому попасть будет не слишком просто. Но иначе это не было бы спортивным занятием, верно? Я буду стрелять по тем, что выскочат справа, а вы – по всем остальным. Победителем считается тот, кто настреляет больше. Готовы?

Сю-Инь подняла ружье:

– Думаю, что да.

– Отлично. – Он повысил голос. – Зажигайте.

Она ожидала, что развлечение будет извращенным. Безобразным. Но против всей вероятности это было не так. Адские крысы оказались гнусными созданиями, еще более мерзкими, чем их земные аналоги, и поэтому стрельба по ним нисколько не портила настроения Сю-Инь. К тому же попасть в них и впрямь оказалось непросто, и, когда это удавалось, она испытывала самое настоящее удовлетворение. К третьему попаданию Сю-Инь сопровождала каждый выстрел громким хохотом.

– Слева! – крикнул ее загонщик, когда из горящей кучи выскочило несколько пылающих крыс. – Три!

Сю-Инь навела прицел на огненный комок, нажала на спуск и проследила, как его подкинуло в воздух. Второй выстрел она сделала навскидку и промазала, третий ушел вообще в никуда. Выскочила еще одна крыса, и ее удалось подбить. Тут у нее кончились патроны. Она протянула руку, и Тьерри вложил ей в ладонь вторую обойму.

– У меня четыре, – сказал алжирец. – А у вас?

– Пять. Пока.

– Весьма внушительно. – Лицо алжирца лоснилось от пота в свете горящего мусора, но держался он с большим апломбом. Вероятно, и костюм у него был сшит на заказ, как раз для стрельбы. – Думаю, с этой кучей мы покончили. Пора поджигать вторую.

К завершению «охоты» Сю-Инь была потная и грязная, а ее платье так провоняло горящим мусором, что было весьма маловероятно, что его удастся спасти. Но она опережала своего спутника на дюжину убитых крыс. Мишель и Тьерри забрали ружья, и алжирец повел Сю-Инь к своему «Мазератти».

В машине, по дороге, алжирец положил руку на бедро Сю-Инь и принялся потискивать его. Вероятно, ей следовало сказать, чтобы он перестал, но этой ночью ей выпало такое развлечение – единственный раз за все время пребывания в Аду, когда она действительно испытала удовольствие, – что она чувствовала себя обязанной уступить ему хоть такую малость. Тем более что это тоже было приятно.

У дверей дома Сю-Инь алжирец обнял ее и сказал:

– Это ваш последний шанс пригласить меня к себе домой.

– О Жан-Люк, вы же знаете, что мне и самой этого хотелось бы.

– Ну, так за чем же дело стало? Это совсем просто.

– Я не могу.

Алжирец отпустил ее, закурил сигарету, медленно, глубоко затянулся, выдохнул:

– Я поклялся, что буду терпеть до тех пор, пока вы сами не позовете меня. Я думал, что у меня больше гордости. Но, как выяснилось, ваш самоконтроль сильнее моего. Так что мне приходится умолять. Прошу вас. Я знаю, вы… неопытны. Это совершенно не важно. Я могу подарить вам такую первую ночь, какую заслуживает любая юная женщина: страстную, романтическую, бесконечную. Позвольте мне посвятить вас в удовольствия взрослой жизни и сделать это в стиле, какой вы всегда будете высоко ценить.

Сю-Инь поймала себя на том, что его слова затрагивают ее куда сильнее, чем она могла бы ожидать. Хуже того, когда она попыталась вызвать в памяти образ отца, чтобы подкрепить свою решимость, у нее ничего не получилось. Похоже, что за прошедшее время она начала забывать Генерала. Мысль об этом не на шутку испугала ее. Но сделать вид, будто ничего не происходит, она не могла.

Глаза алжирца сверкнули цинизмом. С сигаретой, свисавшей из угла рта, он выглядел совершенным негодяем. Из того сорта негодяев, которые нравятся женщинам.

– Мы с вами уже давно знакомы, – сказала Сю-Инь, – и вы должны бы понять, что, если я говорю «нет», это именно это и значит.

– О, конечно. Увы. – Жан-Люк пожал плечами. – Надеюсь, вы позволите мне хотя бы погасить сигарету о вашу ладонь?

– Что? Нет!

– Quel dommage![7] – И, взяв руку Сю-Инь таким движением, будто намеревался поцеловать ее, алжирец раздавил горящую сигарету о тыльную сторону ее кисти.

Когда она поднялась в квартиру, Леонид намазал ожог бальзамом.

– Завтра, естественно, придется надеть перчатки.