Ничего особенного не случилось - [2]

Писатель ценил в людях верность их профессии, их жизненному и трудовому долгу… Давыду Савельевичу Мозгову семьдесят четыре года.

«Из них сорок два он управлял этим заводиком. Был он сыном заводского рабочего, начал свою карьеру с рассыльного мальчика — «значка», как говорилось здесь, и дошел до управляющего. Управлял заводиком он и после революции и удалился на пенсию по старости всего несколько лет назад»

(«На старом заводе»).

Справедливо сказано, что не может сердце жить покоем… Не от хворостей, а от безделья дряхлеет и тоскует Давыд Савельевич. И едва зять Петя Турнаев предложил ему вести в школе стахановцев занятия по прокатному делу, как старик подтянулся, если не помолодел, то явно приободрился, и оказалось, что он имеет сравнительно богатые душевные резервы… Как же это важно — внушить человеку, пусть пенсионеру, что и он нужен его рабочему коллективу, да и вообще людям!

Эта же гуманистическая тема художественно удачно решена в рассказе «Жена». Зинаида Сергеевна, бывшая актриса, не намерена принимать материальное благополучие за счастье, она тянется из домашнего захолустья к людям, она завидует мужу, работающему инженером в далекой Косьве.

«В каждый свой приезд он приносил с собой ветер из другого, полного деятельности, незнакомого мира, и это ее тревожило, причиняло страдания…»

В образе Зинаиды Сергеевны частично отразилась судьба матери писателя Веры Самойловны, которая до резолюции была, действительно, как и Зинаида Сергеевна, актрисой известного тогда театра Синельникова в Харькове, но в молодые годы лишилась слуха и была вынуждена покинуть сцену.

Писатель еще мальчиком, вместе с отцом-инженером, естественно вошел в кипучий, по-своему романтический, мир завода, полный деятельности, но от матери-актрисы не перенял театральности, зрелищности, всегда стремился в стиле своих произведений к благородной простоте.

Конечно, многие остро современные в годы довоенных пятилеток рассказы А. Г. Письменного теперь превратились в страницы истории нашего народа, страницы славные, героические, но все-таки принадлежащие ныне былому. Это заметно и в рассказах «Буровая на море», «На старом заводе» и особенно в «Повести о медной руде»: там изображен, к слову, чрезвычайно конкретно лишь первый этап преобразования старого демидовского Урала в цитадель социалистической индустрии. Однако нравственная проблема этого исторического повествования и сейчас политически актуальна: труд, рабочий коллектив сформировали характер, душевный облик Ваньки Коровина, сына стяжателя, мелкого хозяйчика, превратили его в кадрового шахтера.

Вот в чем сила правдивой художественной литературы: бытовой материал произведения уходит в историю, а нравственные проблемы его для каждого нового поколения читателей остаются злободневными, как бы обновляясь, а зачастую и умножая воспитательное воздействие!..

В книге представлен цикл военных рассказов Александра Письменного. Читателя обязательно заинтересует, почему в ни нет открытых картин битвы, непосредственных боевых эпизодов? Этому есть свои причины, и достаточно мучительные… С юношеских лет Саша Письменный был серьезно болен и встретил Отечественную войну белобилетником.

В автобиографическом рассказе «А какая была корова» (ж. «Наш современник», № 2, 1968) он написал:

«Мир, сотрясаемый войной, был для меня ограничен стенами квартиры. Даже до станции метро во время воздушной тревоги я не мог дотащиться. Я только учился ходить, вернее, переступать, как паралитик, бессильными зачахшими ногами».

Это абсолютно достоверное признание.

Едва Саша в эвакуации слегка поправился, как при помощи А. А. Фадеева вернулся в Москву, поехал на фронт военным корреспондентом, правда, вольнонаемным, — в кадры врачебная комиссия его все-таки не пустила.

Теперь читатель понял, почему сравнительно ограничен масштаб изображения войны в рассказах Письменного.

Писатель счел бы кощунством заниматься отвлеченным сочинительством и рассказал лишь о том, что сам видел, сам узнал, сам пережил, перечувствовал на фронте. Так совершенно фантастический по сюжету рассказ «Была война…» — протокольно-документальный, и авторский вымысел проявился лишь в художественной штриховке. И надо признать, что полон трагической силы этот невыдуманный рассказ о горе, которое принесла детям война.

Так что не будем упрекать писателя за то, что он оставил нам не батальные сцены, а отдельные картины фронтовой и прифронтовой жизни. Они — правдивые. И общий смысл фронтовых рассказов, соседних рассказов о любви, о мирных послевоенных днях заключен именно в том, что личная судьба каждого из персонажей взаимосвязана с исторической судьбою всего народа, и там, где достигнута безраздельная гармония индивидуального со всенародным, человеческая жизнь становится возвышенной.

С этой этической позиции писатель гневно осудил эгоизм Марочкина («Ничего особенного не случилось»), трусость, тоже эгоистическую, Флегонтова («Мед и деготь»), душевную апатию Лизы («Самая простая история»). Они и подобные им не живут, а существуют робко, вяло, их жизненный жребий жалок, они — на обочине исторического пути народа. Все симпатии писателя отданы людям принципиальным, настойчивым, рискованным, душевно щедрым.