Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика - [6]
В результате мне пришлось самостоятельно искать дорогу к выходу. Эта, на первый взгляд, простая задача оказалась мне не по плечу. Выйдя из рабочей комнаты, я не обнаружила никаких указателей и пошла наугад по бесконечным коридорам, переходам и лестницам. Все мои попытки найти выход из лабиринта оказались безуспешными, а кругом не было ни души. Чувствуя, что заблудилась, я ускорила шаг. Мысль о том, что автобус уедет без меня и что я в чужом городе без денег и без точного адреса вряд ли доберусь к ночи до моего нового пристанища, а, может статься, и вообще не доберусь, повергла меня в уныние.
И вот я, еще так недавно фронтовой разведчик, потеряла ориентировку и уже не шла, а бежала по какому-то длинному переходу, в котором не было ни окон, ни дверей, но ощущалась какая-то особенная прохлада, что позволяло мне надеяться на приближение к выходу, а значит, и к автобусу.
В конце перехода была дверь без таблички, я толкнула ее и… В тот же миг я оказалась во власти двух здоровенных солдат, представителей американской военной полиции — military police, или сокращенно МР (эм-пи). Они, не говоря ни слова, подхватили меня под руки, куда-то повели и втолкнули в комнату с зарешеченным окном.
Меня арестовали, заперли! Я в тюрьме. Эта мысль мгновенно пронзила меня и лишила дара речи. Сомнений быть не могло. Хорошо знакомые мне по Бутырской тюрьме, куда я ходила на свидания с отцом, тюремные окна во всех странах похожи друг на друга. Их главная примета — решетка.
Откуда-то изнутри подползло к горлу всепоглощающее чувство страха, оно душило меня, и в голову стали приходить пугающие мысли. Что скажет американское тюремное начальство? Как объяснить ему, да к тому же на доступном мне «англо-немецком» языке, мое появление в здании тюрьмы, куда во все времена и во всем мире вход без особого разрешения строго воспрещен?
Но еще страшнее казалась другая опасность, грозившая не только мне, но и моим близким в Москве, опасность, которую можно назвать одним понятным каждому советскому человеку того времени коротким словом — «ГУЛАГ».
Эта опасность была вполне реальной, ибо в моем случае речь шла о «тайной», не предусмотренной советскими спецслужбами встрече с иностранцами. Да к тому же еще на территории тюрьмы, в которой содержались главные нацистские преступники. Для советского следователя 40-х годов состав преступления был налицо и не требовал никаких дополнительных доказательств. Оставалось только назвать меня агентом американской или даже нацистской разведки, корни которой, несомненно, сохранились в американской зоне оккупации.
Такое развитие событий казалось мне неизбежным. Более того, миллионы моих сограждан могли бы подтвердить реальность этих опасений и отсутствие в них бредового начала. Я сидела на стуле пусть еще не в камере, но в тюремной комнате и не переставала задавать себе самой один и тот же вопрос: «Какого черта я, дочь добрых, честных и бесконечно любимых мною «врагов народа» поехала в этот треклятый Нюрнберг?». И тут же сама отвечала на него: мне был дан приказ, и не какой-нибудь штабной крысой, а заместителем самого Берии генералом Серовым.
В таких мрачных раздумьях я провела, наверное, всего несколько минут, которые показались мне вечностью. Внезапно дверь распахнулась и в сопровождении американского офицера и двух уже знакомых мне «эм-пи» в комнату вошел, нет, скорее ворвался наш переводчик Костя.
«Наконец-то я нашел тебя!» — были его первые слова, которые мы потом так часто повторяли друг другу. Оказывается, мои новые коллеги заметили мое отсутствие, подняли тревогу и срочно отрядили Константина на поиски пропавшей переводчицы, а сами остались терпеливо ждать нас в автобусе.
Все мои страхи оказались напрасными. На этот раз пронесло! Более того, у этой истории был счастливый конец, что не так уж часто случается в стенах тюрем. Костя нашел там не только заблудившуюся переводчицу, но и свою будущую жену. А я — интересного и умного спутника жизни на долгие годы!
Пропуска
«Тише едешь — дальше будешь», — говорят мои соотечественники. «Eile mit Weile!» — принято говорить у немцев. Мысленно я уже во Дворце юстиции, но все еще не в зале заседаний Международного военного трибунала. Об этом будет особый разговор. И он обязательно состоится. Залогом тому служат два пропуска, которые я достаю из большой кожаной сумки, где вот уже 50 лет хранятся вещественные свидетельства моего пребывания в Нюрнберге.
Пропуска — это две картонные карточки. Одна — голубая с фотографией в правом углу, с которой сосредоточенно и серьезно смотрит на меня молоденькая девушка с черной грифельной доской на груди. На доске мелом, печатными буквами латинского алфавита начертаны мои имя и фамилия. Это документ, дающий его владельцу право на вход во Дворец юстиции.
Другая карточка — коричневого цвета, без фотографии, но со строгим предупреждением на обороте, напечатанным на четырех языках. Предупреждение гласит: «Владелец этого пропуска имеет доступ в запретную зону и в помещение суда. Пропуск может быть отобран или временно изъят за нарушение каких-либо правил, установленных Международным военным трибуналом, как ныне действующих, так и изданных впоследствии».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».