Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика - [17]

Как сейчас вижу Капитолину Исидоровну — худую и, несмотря на пожилой возраст, не потерявшую стройности фигуры женщину с некрасивым болезненным лицом и потухшими грустными глазами. Она была глубоко верующим человеком и не могла оставаться равнодушной к страданиям людей. В тайне от мужа помогала она узникам ГУЛАГа, живя в атмосфере постоянного страха и к тому же всеобщей неприязни окружающих. По поговорке «Муж и жена — одна сатана» люди считали ее если не соучастницей преступлений мужа, то, по крайней мере, сволочью, продавшей свою совесть и честь за сытую и веселую жизнь. В полной трагизма и справедливого гнева «Хронике времен культа личности» Евгения Гинзбург пишет, что перед своим арестом познакомилась на курорте с женой и дочерью Вышинского, и называет Капу «хилой» и «костлявой», что звучит весьма недоброжелательно. А между тем, эта мужественная, глубоко несчастная женщина совершала во имя милосердия порой весьма продуманные, целенаправленные, нередко рискованные действия.

Мысли и дела свои ей необходимо было тщательно скрывать от мужа и знакомых, чтобы никто, не дай Бог, не догадался, что законная супруга одного из главных инквизиторов страны сочувствует «врагам народа и Советского государства». Помимо всего прочего, несчастная женщина проявляла истинно христианские терпение и раскаяние. Так, одно время ежедневно, точнее ежеутренне, хозяйка неукоснительно убирала до появления на лестнице кого-либо из домочадцев человеческий кал, которым вымазывала дверь квартиры палача старуха-мать одного из осужденных.

Жизнь всему научит, а охота пуще неволи, и Капитолина Исидоровна освоила элементы конспирации. Когда не только мои родители, но и большинство ближайших родственников и друзей семьи оказались за колючей проволокой, я регулярно приходила на московскую квартиру Вышинских как некая «Лена Петрова» (так я представлялась энкаведистке-привратнице) и получала от Капитолины Исидоровны деньги, но только не на поддержку нашего с младшей сестрой существования. Деньги кровопийцы для личных нужд я гордо отвергала, однако брала их для решения трудных задач по пересылке хлеба насущного, лекарств и одежды обитателям лагерей, а конкретно лагеря в Мордовской АССР с загадочным адресом «почтовое отделение Явас». В этом лагере отбывала срок моя тетя за то, что была женой «врага народа».

Тогда я была еще школьницей с рыжими косичками и меня трудно было заподозрить в каких-либо незаконных действиях, что весьма облегчало выполнение поставленных предо мною не столько сложных, сколько опасных заданий, которые требовали определенного нервного напряжения. Что касается моего собственного душевного состояния, то я была готова на всё, лишь бы помочь моим любимым близким людям, друзьям нашей семьи, оказавшимся в сталинских концентрационных лагерях, которые именовались тогда почему-то «исправительно-трудовыми», хотя среди них были разные лагеря, в том числе и лагеря строгого режима, которые было бы правильно назвать лагерями смерти.

Никакие современные детективы не могут сравниться с тем, что приходилось мне не без помощи Капитолины Исидоровны проделывать и переживать, прежде чем удавалось доставить политическим заключенным лекарства, витамины, продукты и письма. Много раз я пряталась в огромном платяном шкафу, когда Андрей Януарьевич со своими телохранителями внезапно не по расписанию приезжал домой. После длительных неподвижных сидений на коленках в кромешной тьме я навсегда возненавидела запах французских духов, который источали одежды хозяйки дома и ее дочери.

Каждая поездка в лагерь требовала большой подготовительной работы. Иногда судьба была ко мне благосклонной. Помню, особенно мне повезло, когда начальнику — коменданту лагеря в Потьме срочно потребовалось доставить для его больной дочери новейший лекарственный препарат против скарлатины. Благо она заболела этой тяжелой болезнью и я, несовершеннолетняя, молила Бога, чтобы Он продлил недуг и мы успели завершить операцию. Мои молитвы были услышаны, и мы успели выполнить наш план.

Я получила в НКВД разрешение на свидание с тетей (помог начальник лагеря), Капитолина Исидоровна дала деньги и, самое главное, достала лекарство.

Связь через лагерного пахана и его дружков в Москве, минуя почтовую цензуру, сработала четко, и поезд на станции Потьма не тронулся до тех пор, пока весь багаж рыжей девочки: 12 неподъемных чемоданов, два узла и один ящик — не были выгружены из вагона встречавшими ее уголовниками. Мероприятие было завершено, благодаря невероятному стечению обстоятельств, в которых сыграли свою роль не только Капитолина Исидоровна и «Лена Петрова», но и начальник лагеря, его дочь и скарлатина. Лагерным уголовникам за содействие успешному проведению тщательно подготовленной операции причитался ящик водки, который и был им вручен прямо на станции.

Моим рассказом о Капитолине Исидоровне Вышинской я не хочу ввести читателя в заблуждение. Нет, и у нас, в социалистической стране, жены власть предержащих чиновников в массе своей мало чем отличались от жен нацистских чиновников. Для примера назову Александру Романовну Гридасову — жену и соратницу начальника колымских лагерей Никишова. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что эта дама переплюнула всех других жен начальников и комендантов немецких и советских лагерей. Она была начальницей женского лагеря в Магадане и вершила судьбы колымских узниц.