Ни железная решетка... - [7]

— Пожалуйста, не теряйте самообладания, мисс Госпарди, — попросил он. — Не похоже, чтобы в данный момент существовала какая-либо опасность. Корабль исправен, его механизмы работают как должно. Запасы энергии не ограничены, продовольствия хватит на целый год — мы сможем улететь. Сейчас нечего бояться.

— Я ничего не могу поделать, — беспомощно ответила женщина. — Я не могу даже правильно думать. Мои собственные мысли теряются среди чужих.

— Мы все столкнулись с подобным затруднением. Если вы сосредоточитесь, то поймёте, что можете отфильтровывать около девяноста процентов посторонних мыслей. И вам нужно попытаться это сделать, потому что если вы не поборете испуг, то вызовете панику у всех остальных, особенно у детей. Они беззащитны против эмоций взрослых даже без телепатии.

— Я… я попытаюсь.

— Это вам поможет, — добавил он со слабой улыбкой. — В конце концов, если вы думаете о своём пятом муже так же, как говорите, вам будет приятна небольшая остановка в пути.

Ему не следовало этого говорить. Сразу же в глубине её сознания с беззвучной болью прозвучал голос: «Но я же люблю его!»

Слёзы бежали по её щекам. Арпи, чувствуя себя беспомощным, ретировался.

Он шёл осторожно, не торопясь повторить свой пространственный прыжок. На сходном трапе его почти сразу же догнал младший офицер.

— Извините, сэр. У меня сообщение от корабельного хирурга. Доктор Хоули сказал, что это срочно, и будет лучше, если я лично сообщу вам об этом.

— Ох. Хорошо, в чем дело?

— Доктор Хоули предлагает проверить давление кислорода. У него есть пассажир, которому потребовалось срочное хирургическое вмешательство, а это означает, что мы, возможно, подходим к девяти тысячам.

Арпи постарался осмыслить услышанное. Информация мало о чем ему говорила, но привела в замешательство. Он знал, что по традиции, сложившейся ещё во времена полётов в атмосфере, давление кислорода на космических кораблях выражали в земных футах по высоте; но 9000 футов, которые, без сомнения, вызвали бы некоторый дискомфорт, не могли представлять опасно низкую концентрацию. И он не видел никакой связи между медленно сокращающимся уровнем кислорода и срочным хирургическим вмешательством. Кроме всего прочего, его слишком волновала Селия Госпарди.

Разговор с ней закончился не так, как он рассчитывал. Хотя, возможно, было лучше оставить её грустящей, нежели паникующей. Хотя, конечно, если она передаст свою печаль всему кораблю, где находится множество людей, у которых есть такие же причины для скорби, это вряд ли пойдёт на пользу.

— Беда парализует, — сказал Острейчер, когда Арпи вернулся на мостик. — Даже в самом худшем случае она не вызовет бунта. Взбодритесь, сэр. Уверен, я не смог бы сделать ничего лучшего.

— Спасибо, мистер Острейчер, — покраснев, ответил Арпи. Очевидно, он забыл замаскировать свои мысли; выражение «мысли вслух» приобретало особый смысл в данной ситуации. Для прикрытия он предложил обескураживающее сообщение Хоули.

— Что? — Острейчер шагнул к пульту и быстро взглянул на измеритель Бордона. — Он прав. Сейчас мы достигли уровня девять тысяч. Когда уровень будет больше десяти тысяч, нам придётся заставить всех надеть маски. А я думал, что просто испытываю лёгкое головокружение. Мистер Стаффер, прикажите увеличить давление, и пусть газовая команда продублирует.

— Хорошо, — отчеканил второй офицер.

— Мистер Острейчер, что всё это значит?

— У нас большая утечка, сэр, или, скорее всего, несколько больших утечек. Нам необходимо узнать, куда уходит весь этот воздух. Возможно, мы уже убили пациента Хоули.

Арпи тяжело вздохнул. Удивительно, но Острейчер ухмыльнулся.

— Всегда существуют протечки, — бросил он непринуждённым тоном. — Без этого не обходится в космосе. В полёте на Марс, невзлюбив капитана, мы обычно желали ему интересного путешествия. Это путешествие интересное.

— А вы, оказывается, психолог, мистер Острейчер, — сказал Арпи, но тот умудрился ухмыльнуться снова. — Хорошо, но что будем делать сейчас? Я чувствую некоторую тяжесть.

— Мы сделали попытку подвести ракету к ближайшему электрону, сэр, и, кажется, нам это удалось. Не вижу причины, по которой нам следует приостановить полет. Очевидно, третий закон движения здесь не выполняется.

— Это ошибка, — нахмурился Стаффер. — Газовая команда должна двигаться, но на это нужно время. Капитан, что мы наблюдаем? Гамма-лучи? Не похоже, чтобы космос здесь был темным.

— Гамма-лучи имеют слишком большую длину волны, — ответил Арпи. — Возможно, это волны Бройля. Освещенное небо, вероятно, иллюстрирует Парадокс Облера: так выглядело бы наше пространство, если бы звёзды размещались равномерно. Это заставляет меня думать, что мы находимся внутри довольно большого небесного тела. И СЛА-1 было ближайшим.

— О-хо-хо, — вздохнул Стаффер. — А что же будет с нами, когда космическое излучение проникнет сюда и разрушит наш атом?

Арпи улыбнулся:

— Мы уже получили на это ответ. Обнаружили ли вы движение в электроне, к которому мы приближаемся?

— Небольшое — всего лишь обычное планетарное движение. Около четырнадцати миль в секунду — предполагаемое для орбиты.

— Если бы продолжительность нашей жизни измерялась по чрезвычайно ускоренной временной шкале, этого нельзя было бы предположить. По нашей внутренней временной шкале мы не пробыли тут и миллиардной доли секунды. Мы можем провести остаток нашей жизни здесь, так и не увидев свободного нейтрона или планеты.