Ни слова о призраках - [2]

Ей вдруг стало жарко, и она сняла блузку, выставив напоказ белый лифчик, прикрывающий большую грудь.

Но он продолжал смотреть лишь ей в глаза – так, как умела она одна. До этого мига.

Она поправила юбку, хотя только что была в джинсах.

«Как всё странно, – подумалось ей, а когда он взял её за руку, почувствовала себя Алисой, падающей в кроличью нору. – Всё страньше и страньше…»

Чудесатее и чудесатее…

Они шли под руку – и внезапно начался бег, гонки времени и пространства. Происходящее согнулось, завязалось в узел, растаяло и перенеслось в несуществование. Какая-то белая дымка покрывала ничто. Минуло несколько секунд или дней, и реальность – вернулась. Сконденсировалась из небытия, сотворив самое себя и их, лежащих на кровати, лишённых одежд и обретших счастье.

Ей вдруг стало безумно легко и хорошо, а внизу живота зародилось нечто неописуемо приятное. Волна тепла растеклась по телу…

… – Конечная! – громко объявил водитель, вернув привычный мир на место.

Она проснулась. Закрыла книжку, убрала в сумочку, которую повесила на плечо, и вышла наружу, к солнцу.

Он уже стоял на остановке, ждал её, точно такой, как во сне, – если только то был сон.

Впервые за долгое время почувствовав смущение, она опустила взгляд и протянула ему нераспечатанный конверт. Но гость из её мечтаний не разозлился, не закричал: почему ты не открыла его?! Тот, кто тревожил её сны, всё понял, потому что когда-то давно в каком-то ином мире их души сроднились.

Она пригладила блузку, коснувшись груди, небольшой и упругой. Кроме этого нашлись и другие отличия, но ничто не могло омрачить счастья. Исполнилась грёза, мечтание, проникшее в реальность и растворившееся в её лучезарных потоках. Обратившееся ей.

И вот, уже взаправду, взявшись за руки, они пошли по асфальтовой дороге. Он прижимал конверт к себе, к самому сердцу.

– Знаешь, а я до самого последнего момента не верила, – сказала она.

– Тш-ш, – отозвался он.

– И ты не боишься моих призраков? – Она вдруг вспомнила о прошлом.

– Ни слова о призраках, – произнёс он, и было понятно: он знает, о чём говорит.

Его дом, вынырнув, как из омута, из окружения однотипных построек, приближался, с каждым шагом становясь выше. И вместе с ним вырастало глубоко запрятанное, почти угасшее чувство.

Она сжала крепкую руку спутника ещё сильнее.

– Как ты нашёл меня?

– Неважно.

– Мне нужно знать?

– Сегодня всё неважно.

– И даже ты?

– Даже я.

А потом – как во сне. Такой же разрыв реальности, свихнувшийся пространственно-временной континуум, попирание законов бытия – и, как финальная точка, её крик. Наслаждение, достигшее апогея. Эндшпиль. Лезвие действительности, перере́завшее сонную артерию ужаса.

Обнажённые, сплетённые виноградными лозами тела. Ощущение непередаваемости, невозможности, невыносимости счастья – это продолжалось почти бесконечно. Почти – но всегда есть грань, которую не перейти.

Фантазия…

Смерть…

Любовь…

Сброшенная в порыве страсти одежда усеивала пол ненужной трухой. Часы отсчитывали время. Квартира была пуста и пропитана полумраком. Картина как в фильме – но отнюдь не на экране…

Она повернулась к нему. Каштановые глаза нашли глаза цвета изначальной синевы.

«Всё дело в вере,

Ведь, когда ты веришь, ты претворяешь мечты в жизнь…», – пел глубокий, хрипловатый голос в её голове.

– Любимый… милый… мой… – слетели опадающими лепестками слова.

Он тоже хотел что-то сказать, и она увидела это. Тихо проговорила:

– Прошепчи мне их на ухо.

– Три слова? То, что говорит мужчина женщине в такой момент?

– Да.

– Хорошо.

Он улыбнулся. Приподнялся, приблизил тонкие губы к прекрасному ушку и, словно летний ветер, холодный и горячий одновременно, зашептал мучительно медленно заветные слова:

– Я… тебя… обманул…

И призраки ворвались в открытую, неупокоенную безмятежность.

(Август 2011 года)