Ни о чем не жалею - [41]

Теперь засмеялся Рей Хэмилтон.

— Решительно мне нравится, как ты ведешь свои дела!

— Я говорю серьезно, Рей.

Столь деловой тон заставил Хэмилтона внимательно посмотреть на нее.

— Гмм! Это заметно. Ты, видимо, уже неплохо усвоила первую заповедь бизнесмена: любое дело не терпит легкомысленного к себе отношения. Ладно, говори, что задумала.

— Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы мы остались любовниками. Так?

Хэмилтон тоже спустил ноги с кровати и сел рядом с ней.

— Думаю, что после прошедшей ночи ты против этого вряд ли будешь возражать. Или я ошибаюсь?

Его голос звучал куда мягче и теплее, чем в момент их встречи накануне. Джине вдруг пришла в голову мысль, что она сейчас, может быть, совершает еще одну большую ошибку. Но отступать, по-видимому, было уже поздно.

— Нет, не ошибаешься, — холодно ответила Джина на игривый вопрос Рея. — Иначе бы меня здесь, наверное, не было. Но вернемся к нашей сделке. Я выполнила свое обещание, теперь твоя очередь.

— Что такое? Прости, но до меня что-то не доходит…

— Ты обещал мне заплатить…

Джина почти физически ощутила, как после слова «заплатить» между ними выросла китайская стена. Рей как-то сразу осунулся и несколько минут сидел молча, уставившись в одну точку, пока наконец не произнес ледяным тоном:

— Заплатить? И сколько же ты хочешь за свои услуги? Какая у тебя такса?

Нечеловеческий, отчаянный крик чуть не вырвался из груди Джины. Огромным усилием воли ей удалось подавить его. Голос девушки звучал ровно, когда она назвала точную сумму, необходимую для операции матери.

— Недешево ты себя ценишь! Браво! — сощурился Хэмилтон. — Хорошо. Я выпишу чек. Но имей в виду, что за эти деньги мне полагается первоклассное обслуживание. Ты поняла?

Джина постаралась придать своему лицу самое циничное выражение. Улыбка у нее действительно вышла ужасной.

— Сделка есть сделка, Рей.

Но она чувствовала, как пунцовый цвет, выступавший на ее щеках, начал сменяться матовой бледностью. Девушка продолжала сидеть на краю кровати. Рей же сполз на пол и на какое-то мгновение оказался перед ней на коленях. Вдруг, как бы цепляясь за последнюю соломинку, он схватил Джину за плечи и принялся трясти ее изо всех сил, повторяя:

— Проклятая! Опомнись! Опомнись! Неужели ты не можешь хоть на время умерить свою ненасытную жадность?!

Жадность? — подумала Джина. Нет, дорогой, это не жадность. Это страшная необходимость! Вслух же она произнесла:

— Ты сам установил правила.

— Установил! — с каким-то остервенением повторил Хэмилтон. — Но мне и в голову не могло прийти, что ты будешь так пунктуально их выполнять!

— Ты в этом ошибался, Рей.

— Наверное, не только в этом! Я ошибался и во многом другом!

Он поднялся с колен, подошел к стулу, на котором лежали его джинсы с тенниской, и стал натягивать их на себя.

— Тебе тоже лучше одеться, — сказал он, не глядя на Джину. — Мне сейчас надо будет уйти: посмотрю, что натворил ураган.

Девушка чувствовала себя совсем разбитой. Медленно побрела она на террасу, где сохли ее вещи, оделась и вышла наружу. Там уже стоял Хэмилтон и оценивал нанесенный ущерб.

— Ничего страшного, — задумчиво произнес он, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. — Грузовик, слава Богу, уцелел. Но надо расчистить дорогу — ее завалило деревьями. На это уйдет некоторое время. — Он обернулся к Джине. — Пока я буду всем этим заниматься и организовывать для нас транспорт, возвращайся к Хэмфри и собери свои вещи. Через два часа я за тобой заеду и возьму с собой.

— Куда?

— Какое это имеет значение? Я же плачу за все. В том числе и за транспорт. Твое дело — быть вовремя готовой к отъезду. Понятно?

Джина еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Умоляющим голосом она сказала:

— Рей, пожалуйста, не говори со мной так. Прошу тебя!

— Ты же сама сказала: правила есть правила! Вчера я забыл, что ты молишься только золотому тельцу. Больше такого не повторится. Ступай. Время не ждет!

Она, не оглядываясь, вышла на уже знакомую дорогу и, обойдя завал из вырванных с корнем деревьев, машинально побрела в направлении дома Хэмфри…

24

Благодаря энергичной деятельности Хэмилтона за час до урагана дом его родственников не пострадал. Уцелели даже оконные стекла, прикрытые ставнями. Джине удалось незаметно подняться по лестнице и проскользнуть в свою комнату. В доме стояла полнейшая тишина. Казалось, что все еще спали. Если это так, подумала она, то может статься, что на мое ночное отсутствие не обратили внимания. Она собрала вещи и, спустившись вниз, поставила их у парадной двери.

К этому времени дом начал оживать. Послышались чьи-то голоса, скрип открываемых и закрываемых дверей, шаги на лестницах. На террасе все уже было готово к завтраку. Джина сама заварила себе кофе и выпила две чашки подряд. Посмотрев в окно, она увидела унылое серое небо, кажущееся грязным неспокойное море, засыпанный обломанными ветками и корягами берег. На улице было все так же мрачно и неуютно. Как и у нее на душе…

Дверь отворилась, и вошел Эндрю. Она бросила на него взгляд, в котором не было ничего дружеского, и холодно заметила:

— Доброе утро. Насколько я успела убедиться, ваш дом благополучно пережил ураган.