Ни о чем не жалея - [37]

Кейт понимала, что изменилась, если не внешне, то внутренне. Несколько раз в течение дня она ловила себя на том, что смотрится в зеркало, пытаясь отыскать на лице следы произошедшей с ней перемены.

Естественно, она их не увидела. Лишь щеки казались розовее обычного да глаза блестели ярче...

Кейт почувствовала, как за спиной у нее зашевелился Рэнд, и тихонько ахнула: в бок ей уперлась его восставшая плоть. Кейт вдруг вспомнились каменные барельефы, которые она видела в Помпее. Ни один из изображенных на них мужчин не был таким мощным, как Рэнд. А вот огромные фаллические символы... не настолько уж они были преувеличены, как ей тогда казалось.

Рэнд приподнялся на локте и, наклонив голову, легонько куснул ее зубами за плечо.

– Не спится? – спросил он, целуя Кейт в щеку. Она почувствовала, что он улыбается, а в голосе его явственно слышалось желание.

Кейт непроизвольно облизнула губы, зная, что скоро он войдет в нее, и жаждая этого.

– Не спится, – подтвердила она и шутливо бросила: – Может, ты знаешь, как мне помочь?

Рэнд тихонько хмыкнул.

– Может, и знаю, – ответил он.

Его рука нащупала ее грудь, легонько сжала ее, после чего скользнула между ног. Рэнд принялся поглаживать ее интимное местечко, одновременно целуя шею и плечи, и Кейт прерывисто застонала. Подвинув ее поудобнее, Рэнд глубоко вошел в нее.

Кейт вспомнила, что видела эту позу среди тех, что были высечены на стенах Помпеи. Тогда она никак не могла понять, как ее можно принять. А вот теперь все было ясно.

Рука Рэнда, соскользнув с груди Кейт, принялась ласкать нежный бугорок, средоточие ее страсти, и Кейт пронзило такое острое чувство наслаждения, что все мысли вылетели из головы. Мускулистое тело Рэнда размеренно двигалось взад и вперед, а вместе с телом в таком же ритме двигались его руки, и спустя всего несколько секунд Кейт почувствовала, что вот-вот достигнет вершины наслаждения.

И вскоре они с Рэндом одновременно содрогнулись в блаженном экстазе. Потом она лежала в его объятиях, а Рэнд нашептывал ей ласковые и бесстыдные слова. О том, как она прекрасна, как ему приятно брать ее вновь и вновь, какие у нее восхитительные груди, бедра, ноги. Она заснула, чувствуя, как Рэнд ласково гладит ее по голове.

Кейт могла бы проспать до самого утра так же крепко, как и предыдущей ночью, но перед самым рассветом вдруг проснулась, охваченная печалью. Утром они с Рэндом уедут, их идиллия подошла к концу.

Теперь, когда она отдалась Рэнду, познав всю глубину его страсти, она с трудом представляла себе, как будет жить без него.

А то, что ей придется жить без него, Кейт отлично понимала.

Завтра отец возвращается в город. В последующие дни предстояло переделать массу дел, и встречаться с Рэндом будет некогда.

А если они и найдут время для встреч, все равно меньше чем через две недели она уедет обратно на Санту-Амару. Деньги для экспедиции собраны, продовольствие и инструменты закуплены. Отец ждет не дождется, когда можно будет продолжить поиски ожерелья. Он уедет на целый год, а может, и на более продолжительное время. А если не найдет ожерелье, ему незачем будет возвращаться в Англию. Он может никогда не вернуться...

Лежавший у нее за спиной мужчина пошевелился, но не проснулся и не выпустил ее из объятий. Кейт слышала его ровное дыхание, чувствовала, как вздымается и опускается его мощная грудь. И впервые ей пришло в голову, что он стал ей небезразличен и что она будет сильно по нему скучать.

Сердце Кейт сжалось от боли при мысли, которую она упорно гнала от себя: после того как она уедет из Лондона, они могут никогда больше не встретиться.

Карета подкатила к огромному каменному особняку герцога Белдона на Гросвенор-сквер, и Мэгги Саттон спустилась по железной лесенке на мостовую. Поправив шляпку и расправив юбки муслинового платья абрикосового цвета, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, решительно расправила плечи и, поднявшись по ступенькам лестницы, постучала дверным молотком в резную, с изысканным орнаментом, дверь.

Дверь открыл светловолосый молодой лакей, облаченный в красную с золотом ливрею, и к Мэгги тотчас же направился дворецкий, которого звали, насколько она помнила, Питерсон. При виде Мэгги он удивленно вскинул тонкие брови.

– Леди Трент? Я не знал, что его светлость вас ожидает.

– А он и не ожидает, – сдержанно проговорила Мэгги, входя в холл, пол которого был выложен бело-черной мраморной плиткой.

Брови дворецкого поднялись еще выше.

– Он работает у себя в кабинете. Не будете ли вы так любезны пройти в Золотую гостиную? Я сообщу его светлости о вашем приходе.

Мэгги послушно направилась за дворецким к Золотой гостиной и, войдя, оказалась в огромной комнате с побеленными стенами, высоким потолком, украшенным лепниной, и мебелью с позолотой. Повсюду висели зеркала и стояли расписные вазы, красивые диваны и столики с мраморными столешницами, все было выдержано в золотистых и цвета слоновой кости тонах. На стенах висели портреты в позолоченных рамах, а рядом с ними – позолоченные итальянские канделябры.

– Скажите герцогу, что я пришла по важному делу и готова ждать до тех пор, пока он не освободится, – бросила Мэгги в спину дворецкому, когда тот повернулся, намереваясь выйти.