Ни дня без победы! - [12]
— Не такие уж мы бедные… — начал было Лёня.
Старушка перебила его:
— Не мещанствуй, не чванься. Ты же крестьянского происхождения, из второго благородного сословия! Мы хоть и из первого, но тоже копеюшке счёт ведём… — вздохнула она. — Пусти его, Алексаша, в репетиторы.
— Слушаюсь, маменька, — кивнул Лазарев. — Вы у нас просто голова золотая… А ты, Говоров, подумай. Завтра доложи, согласен ли. Отца непременно спроси.
Лёня потупился, испытывая одновременно и радость и робость.
— Так неожиданно…
Лазарев положил ему в блюдечко большой кусок мёда.
— Освоишься. Вообще что-то учительское в тебе проглядывает: взгляд насупленный и странная озабоченность…
Настала пора прощаться, и Лёня поднялся из-за стола.
— Возьми медку для братцев, — сказала Татьяна Сергеевна. — Алексаша, отложи ему в горшочек. Да заверни в красивую бумажку, чтобы молодому человеку по улице прилично было идти.
— Спасибо, — сказал Лёня. — Вы очень добры.
Он понял, что отказом обидел бы Татьяну Сергеевну.
Лазарев сказал ему, прощаясь:
— Всё будет к лучшему, Говоров. Ты юноша самостоятельный, небалованный, и подозреваю я, что высоко метишь. Иметь основу и цель стремления — это главное. Направляй путь от первого ко второму, отбросив страх и сомнения.
— Ни дня без победы, — сказал Лёня. — Так?
— Молодец, усвоил. Ну, ступай, а то поздно, отец выпорет.
— У нас порка отменена, — улыбнулся Лёня.
— Да? А как же тебя наказывают, если набедокуришь?
— Ну, как вам сказать… Обижаются папаша с мамашей. Стыдят.
— Легко живёшь. А меня маменька пороли-с…
— Мало порола! — громко сказала Татьяна Сергеевна. — Мягкотелость дворянскую выколотить из тебя не сумела.
— До свиданья! — поспешил Лёня проститься, понимая, что до ушей долетает не то, что ему следовало бы слышать.
Дома он посоветовался с отцом насчёт репетиторства.
— Мне пришла в голову мысль, — сказал он, — что, пока человек не умеет передать свои знания другому, нельзя о нём сказать, что он хорошо знает.
— Эту мысль я одобряю, — ответил папаша. — Но если учиться начнёшь хуже, репетиторство немедленно прекратим.
8. ГЛАВА О ПОБЕДЕ
К Новому году господин инспектор подсчитал баллы успеваемости. В актовом зале вывесили красиво написанные «сведения». В своём классе первым по успеваемости шёл Леонид Говоров, вторым — Коля. Аркадий Леденцов барахтался в конце списка. Ниже спустился только Пашка Стахеев, но тому сам бог велел, наделив редкостным тупоумием. Пашка не интересовался ни одним предметом.
Учителя тащили Пашку за уши по каменистым тропам науки, зная, что сам он не способен переставлять ноги.
С Аркадием дело обстояло иначе.
Уже месяц Лёня «репетировал» Аркашку, но заметного сдвига не добился. Репетируемый оказался не только лодырем, но и великим хитрюгой.
Когда Лёня пришёл на первый урок, Аркадий встретил его, как родного брата, вернувшегося из дальнего странствия, разве что не обцеловал. Радостным восклицаниям не было конца. Запершись в комнате, где на широченной, обитой тёмно-зелёным шёлком оттоманке валялась медвежья шкура, они час проговорили о жизни. Если не обращать внимания на некоторые дикие взгляды относительно людских поступков, говорить с Аркашкой было интересно. Знал он порядочно, книг прочитал много, жил не просто так, а с размышлением.
Он извлёк из шкафа коллекцию древних монет, и на её осмотр угробили ещё час.
Перебирая монеты, порозовевший Аркашка рассказывал:
— Смотри, киевская гривна одиннадцатого века. А эта — новгородская двенадцатого века… Монеты тверских князей… Вот московские копейки пошли, смотри, какие малюсенькие! Их из серебряной проволоки делали, просто колотили по проволоке чеканом…
И так далее, с полным знанием дела.
Внизу, в гостиной глухо отзвонили стенные часы.
Время занятий вышло.
Лёня опомнился:
— Аркадий, а заниматься?! Давай уроки делать!
— Да ну их в чернильницу, — махнул рукой Аркадий. — Ступай домой, Говоров. Завтра приходи, я тебе весь восемнадцатый век покажу!
— Нет уж, — отверг Лёня. — Завтра разговоры только про алгебру!
— Увидим, — ухмыльнулся Аркадий. — Я тебе расскажу кое-что поинтереснее, чем «а» плюс «б» равно «икс». Такие случаи из истории, каких ни в одном учебнике не найдёшь. И про Елизавету, и про Екатерину Вторую, и про Николая Павловича, и про Александра Третьего. Ох, и пьяница же был его величество! Но неплохой художник.
— Тебе бы в гимназии учиться, — сказал Лёня.
Аркашка помрачнел.
— Нет у нас гимназии. Ближайшая в Чистополе. У нас там дядя торгует, да батюшка не хочет отпустить. Он меня по коммерческой части образовать намерен… Чего болтать попусту, может, я вообще в офицеры сбегу!.. Не люблю коммерцию хуже математики.
В прихожей горничная Клава подала Леониду голубой конвертик:
— Ваш гонорар, Леонид Александрович.
Он машинально протянул руку, но в тот же миг отдёрнул, вспомнив, что никакого занятия не было. За что же гонорар?
— Бери сейчас же!.. — зашипел Аркадий сдавленным шёпотом. Потом произнёс громко, чтобы было слышно в комнатах: — До свиданья, Лёня. Большое спасибо, ты хорошо объясняешь, лучше самого Лазарева!
Горничная Клава проницательно хихикнула и сунула конвертик в карман Лёниной шинели. И с того момента начались мучения совести.
